1
Больше всего на свете я не люблю ожидать.
Бегать, прыгать, мокнуть под дождем, как последний идиот – это да. Это – всегда пожалуйста. Могу даже сигануть с парашютом, если уж на то пошло. Мне это – пофиг дым, я ж с Эйфелевой башни на спор прыгал. Мне только чтоб не торчать на месте, чтоб все время в движении быть. Природа у меня, знаете ли, такая. Да… А ожидать – не, этого я не люблю. Не, ожидание – это не по моей части. А еще говорят, что ждать и догонять – хуже всего. А вот и неправда Ваша. Догонять – это да. Отчего же и не догнать? Можно и догнать. Особливо, коли есть кого. Хе-хе. Если, положим, перед тобой плывет этакая фифочка, типа Софи Лорен, вихляя бедрами. Туда-сюда! Туда-сюда! Отчего же не догнать такую фифочку, да и не задрать ее в темном углу, как сидорову козу? Ну, не нужно, не нужно только вертеть носом и разыгрывать из себя папу римского. Я, знаете ли, этого не люблю. Не надо ставить себя на пьедестал высокой нравственности и взирать на меня оттуда с заоблачных высей.
Я правду люблю. Нагую, голую тетю правду, без всяких прикрас. Да! Вот такой я – злой и лохматый. Я – бяка, которой пугают маленьких детей. Не нравится? Ну, и идите, сами знаете куда, со своей праведностью. Я не червонец, чтобы всем нравиться. И я вам прямо скажу: уж я этих баб перепаганил… А они все одно ко мне липнут, словно я медом намазанный. Взять хотя бы ту же Диану, английскую принцессу. Или Пугачиху. Уж и не представляю, что они во мне такого нашли? Человек я прямой, как дверь в сортире. Я брехать не стану. Алку я бросил. А на фиг она мне сдалась? А Дианка – так та втюрилась в меня по самые уши, с первого взгляда, еле-еле от нее отбоярился. И все это – чистая правда. Говорю, как на духу. Уж можете мне поверить. Если я говорю что-нибудь, то так оно и есть. А все эти ваши законы морали, выдуманные для глупцов, я презираю. Смеюсь над ними и презираю. И плюю на них с высокой-превысокой колокольни. И если мне нужно украсть – то я и краду, будьте спокойны. Залезу вам в карман и украду. И буду прав. Не нужно быть таким разиней, вот что я вам скажу. Хочешь жить – умей вертеться, таков закон Джунглей, в которых мы все живем. А все эти ваши принципы морали мне до едрени-фени. Вот такой я человек. Прямой, как дверь в сортире. Я пьянь? Да, пьянь! И я горжусь этим. А кто сейчас в нашей стране не пьянь? Может быть, скажите, Брежнев не пьянь? Пьянь! Еще какая пьянь! И я его за это уважаю! Потому что самый порядочный человек в нашей стране – это пьянь, мерзавец и вор! А разве нет? Бандиты и воры – да это же самые сливки нашего общества! И, между прочим, я пью за свои, а не за ваши. Ну, а коли угостите – то выпью и за ваши. Какая мне, хрен в тетю Мотю разница, за чей счет выпить? Если подвернется случай – то можно выпить и на халяву. А отчего же и не выпить на халяву? И даже нужно выпить на халяву! Если, конечно, найдется такой дурак, как вы.
Однако что-то начинает припекать, и голова трещит, как тыква! И долго мне еще тут торчать? Вдруг не придет?! Терпеть не могу ждать! Уж лучше догонять.
А еще эти дурацкие лопухи. Я, знаете ли, прикрепил парочку к башке для пущей маскировки. И теперь нельзя пошевелить головой. Пошевелишь котелком – и тут же выдашь себя! Вот и лежишь на этом пустыре, как бегемот в болоте. Только что не хрюкаешь.
Ну, и печет, однако! Прямо спасу нету! Я имею в виду – в груди. Так палит, так палит… А голова трещит… да еще эти лопухи… А что поделаешь? Приходится терпеть, а то куда ж деваться? Ведь он может нагрянуть в любой момент. А может и вообще не придти. И ничего ты ему не предъявишь. Никто не знает, что у него на уме. Он, как и я – гуляет сам по себе, мы с ним одного поля ягоды. Но если уж он заявиться – все, ему амба, уж можете мне поверить. Ему от меня не уйти. Он мой. Я продырявлю ему кишки, не сомневайтесь в этом. Ружье у меня что надо – бьет метров на сто, и даже дальше. Жаль только, оптического прицела нет. Оно у меня, знаете ли, с гарпуном, предназначено для подводной охоты. Так что нужно будет подпустить его поближе. А потом – пафф – и он уже на том свете мурлычет, уж можете мне поверить. Ведь я же воевал в Анголе и Вьетнаме! А во время Карибского кризиса я знаете, где был? Плавал на подводной лодке Товарищ! И потом, ведь я же специально тренировался на консервных банках. Наставил их тут на помойке – и давай по ним лупить. Ни единого промаха! Все в цель! Не даром же ведь я воевал во Вьетнаме! Трех снайперов там с дерева снял! Неужто тут не управлюсь? Управлюсь, еще как управлюсь! Да он и муркнуть не успеет, и даже оком не моргнет, как будет мой. Уж я его заделаю, будьте уверены в этом. Или вы полагаете, что маршал Устинов был такой дурак, и не знал, что делал, когда награждал меня боевой медалью за отвагу? Да я ж тогда в Афгане с одним армейским ножом целую роту духов ухайдохкал! А потом сутки держал перевал один против целой дивизии, пока наши вертушки не подоспели. А вы говорите, Столоне, Шарцнеггер! Да кто они такие, эти ваши Столоне и Шварцнеггер? Подайте мне их сюда, я их голыми руками задушу!
Эх, Васька, Васька! Где же ты, голуба!.. И сколько ж мне еще тебя здесь ожидать?
2
Терпеть не могу ожидать! Уж лучше догонять!
А все Горихата, фуцин он долбанный, футболист хренов! Все из-за него!
Да вот погодите, я Вам сейчас расскажу, как дело было.
Иду я, значит, сегодня поутрячку в гадюшник к Райке, чтоб маленько подлечиться, а там уже Горихата трется, супермен хренов. Увидал меня, рукой машет:
– Чао-какао, Геноцвали! Вали сюда!
Ну, я и подгребаю к нему мелкими шажками. А он мне бухтит своим противным шепелявым голоском:
– Ну и видуха у тебя, братишка. Тошно с крешта шняли!
Уж чья бы корова мычала!
Горихате еще только 37 лет – а выглядит на все 120. Зубы вставные, одна нога на протезе, под глазами синюшные мешки… Куда там Дракуле! Дракула по сравнению с ним – красавец.
А брехун какой! И шагу ступить не может, чтоб тут же не соврать!
Гонит, что ему ногу снарядом на Курской Дуге оторвало. Какая Дуга, братцы, если он родился уже после войны? Кому он втирает, клоун конченный? Да я ж этого Горихату еще с таких вот пацанов знаю!
Мы ж с ним на одной улице выросли, вместе в футбол гоняли. И, между прочим, я тогда его по всем статьям превосходил. И по технике, и по удару головой. Ну, а за ноги я уже молчу. За ноги я вообще не ручаюсь. У меня ж удар ногой – смертельный. В особенности левой. А Горихата – я вам прямо скажу – мне тогда даже и в подметки не годился. Так себе был, ничем не примечательный середнячок. Это он уже потом вознесся до небес! Дорвался до футбольного мяча, як скаженный маньяк до голой тетки. Сперва в заводской команде играл, потом его в Комету взяли. Ну, и как-то раз в кубковом матче, он сдуру Планетянам гол залепил. Вот тогда-то он и задрал нос, тогда-то и стал местной знаменитостью! Ну, и что с того, что гол забил? Да я, может быть, на его месте не один – а десяток голов бы забил! Вы знаете, какая у меня техника? Да это ж просто фантастика!
Меня ж Лобан как увидел в игре – так сразу и обалдел! Так у него сразу челюсть и отвисла, а глаза на лоб полезли! Да у тебя, говорит, техника покруче, чем у Бышевца будет! Сам Блохин против тебя – это козявка! А рывок? А удар головой? Я уже за ноги молчу! Ноги у тебя вообще волшебные! И уж как он меня зазывал, как умолял, как убалтывал, чтобы я пришел играть в его Динамо – в ногах у меня валялся! Я, говорит, тебя озолочу, в натуре. С ног до головы тебя баблом засыплю. Я тебя капитаном сделаю, поставлю на место Блохи, а его – под зад коленом, к едрене фене, чтоб он мне воду в команде не мутил. Ведь он же против тебя – все равно, что козявка. А ты – звезда, покруче самого Пеле и Марадоны, вместе взятых, будешь! В общем, требуй от меня, чего захочешь – баб, машину, денег, все для тебя сделаю. Но я отказался. Взял – и отказался. Вот такой я человек. Прямой, как дверь в сортире. Стукнул кулаком по столу, и сказал ему – нет! Не пойду, и все тут! Хоть стреляйте в меня из пулемета, хоть с ног до головы баблом засыпьте – а все равно не пойду! Потому что я свободу люблю! А все эти ваши спортивные режимы мне до едрени фени!
Так что пусть Гарихата теперь не чванится, не задирает нос, фуцин он долбанный! Он же – алкаш, совсем конченный стал, от него ж жена к Бабуину ушла. Это он раньше финтил, автографы фанам налево и направо раздавал, когда при своих зубах и ногах был. А сейчас ковыляет на протезе в рваных штанах, как Лев Яшин. Тоже мне, суперпуперзвезда выискалась!
Или взять хотя бы такой факт из его биографии. Ведь мы же с ним одногодки. А насколько я выгодней отличаюсь от него: стройный, подтянутый, как стебелек! Лицо – тонкое, одухотворенное. И ни жиринки лишнего весу! А в интеллектуальном плане? Да Горихата и слов-то таких не знает, как я! Прочитал в детстве одну книжку про колобка – вот вам и весь его багаж. А у меня ж такой могучий интеллект, что аж самому иной раз становится страшно! Да я бы мог запросто стать каким-нибудь Достоевским или, на худой конец, Львом Толстым! И вот такая козявка, такое ничтожество, как Горихата, что-то там такое из себя еще и корчит! Напился недавно вдрызг, как дядя Степа почтальон, и зубы потерял! А баба Феня шла к бабе Дусе занять подсолнечного масла – глядь, в траве горихатины зубы валяются. Ну, она их подобрала, платочком пообтерла и себе в кружку положила. А через три дня, когда этот придурок чуток до тямы дошел, она ему их, как порядочному человеку и отдала. Так Горихата потом на радостях, что его зубы нашлись, целую неделю каруселил! А потом пошел, скотина этакая, к бабе Фене и все окна ей повыбивал.
А вы мне тут – Горихата, Горихата!
Да что Вы носитесь с этим Горихатой? Козел он драный, этот ваш Горихата, фуцин коцаный, ишак гималайский! Это ж такая тварь – и дня без выпивки прожить не может! Я, например, если только захочу, могу хоть целых три дня не пить! А он уже что только не делал: и кодировался, и лечился – все по барабану.
Да… Так к чему это я? И прилепится же к зубам такая шушера, такое трепло мутнячее, как Горихата…
А! Вспомнил! Вспомнил! Память, у меня еще, скажу я вам – дай бог каждому! Покруче, чем у Штирлица будет! Я еще пока, слава тебе, господи, свой ум не пропил. И склерозом, как Горихата, еще пока не страдаю!
3
Ага. Так вот, значится, подхожу я к Ганделику, а Горихата там уже трется, как карась у коряги. И гундосит мне своим мерзопакостным голоском:
– Вали сюда, геноцвали!
Ну, я и подгребаю к нему. А в кармане у меня, скажу я вам, – голый васер. Как раз вчера в одном кабаке отрывался… Шампанское – рекой лилось! Полштуки с корефанами просадил, баб клеевых коньяком «Наполеон» поил, черную икру им столовыми ложками, как свиньям, на бутерброды намазывал… Ну и, в итоге, остался без копья. И, естественно, портрет у меня, как у Фантомаса в маске.
Короче, я и отвечаю этому чудику в перьях:
– Грешно смеяться над больными людьми. Ты б лучше подлечил меня маленько.
А этот придурок задирает граблю верх и бубнит, клоун хренов:
– У барбошов нет вопрошов!
И, прикиньте, из своих штанин, как тот Маяковский, металлический рубль достает!
А я ж такие рубли и всего-то два раза в жизни видел. Их к какому-то юбилею, что ли, выпустили. И где он только его взял? У нумизмата лавочку подломил, чи шо? А тут как раз и Райка подрулила, богадельню свою открывает. Ну, и берет у нее, значится, Гарихата на свой рупь джентльменский набор…
А что такое «Джентльменский набор», я думаю, вам пояснять не надо? Вы ж, как я полагаю, не совсем тупой? Ну, а для тех, кто тупой и не бычит, объясняю популярно. Если, естественно, вы в ладах с математикой. Я, лично, задачки по алгебре и всякой там геометрии в школе как семечки щелкал. Поэтому объясняю популярно.
Так вот, бутылка «Билэ-мицне» стоит рупь семь копеек. Плюс жменя тюльки на пять копеек. Сколько будет в итоге? Рубль двенадцать. Это, я думаю, вам и без всяких синусов с косинусами ясно. Такие задачки мой Русланчик уже в третьем классе не фиг делать решал. Теперь следите внимательно за полетом моей мысли, не упускайте нить. Сейчас пойдет пример на вычитание. Так вот, даем Райке рубль, берем у нее выпивон, закусон и, после того, как приговариваем биомицин, возвращаем ей тару. Ее цена – ровно двенадцать копеек! Итак, рубль двенадцать минус двенадцать – сколько получается в итоге? Вот вам и весь расклад. Это, надеюсь, Вам понятно? Если, конечно, вы не совсем тупой.
Да. Так к чему я все это веду? А вот к чему! Стоим это мы, значится, у лотка под навесом, как те два тополя на плющихе. Тюлька на обрывке газеты лежит. Походный стакан у Гарихаты всегда при себе, как ложка у Теркина. Все путем – картина Малевича: «Лечебные процедуры». Короче, накатили мы с этим комиком хреновым по двести пятьдесят грамм биомицина, и меня вроде бы трошки попустило. И стал я рассказывать этому придурку, как ходил вторым помощником на Мадагаскар. И как взяли мы оттуда груз,– мадагаскарских слонов – и пошли на Ливерпуль. И как я там подцепил в кабаке принцессу Диану и потом дрючил ее в одном припортовом мотеле. А Горихата, пень трухлявый, – ноль эмоций. Только свою корявую граблю задрал, и бубнит:
– Кури, туберкулез!
Ишак двугорбый!
Ну, при чем тут туберкулез? И вообще, что за манера такая ни к селу, ни к городу приплетать свое дурацкое: «Кури?»
Ну, думаю, закатать тебе в лобешник, что ли?! Аж прямо руки зачесались! Не даром же я в Войсках Дяди Васи служил! Когда он шамкает:
– А! Шгорела хата – гори и шарай! Гуляй, бошота!
И – прикиньте – вынимает из штанов еще один рубль! И ведь снова монетой!
Ну, и что же оставалось делать бедному крестьянину? Оприходовали мы и вторую поллитру. Стоим, калякаем, как два тополя на плющихе. Когда Горихата еще один рубль из штанов достает. И тут меня вдруг как током ударило. Ну, просто будто обухом по темечку садануло! Ведь Горихата – это же голь перекатная, он всю жизнь в жениных трусах ходит! Откуда же у него лаве? Да еще и юбилейными монетами?
– Ты, чудо в перьях,– пытаю я у него. – Ты чо, в натуре, клад откопал?
А он смеется:
– Кури, грудная жаба!
Не, вы только прикиньте, кто Я – и где он? Это ж уму непостижимо!
Да на мне ж английский костюм из натурального бостона, я ж его в Ливерпуле в самом звезданутом универмаге купил. А недавно – хотите верьте, а хотите нет – одна коза сережку на пол обронила. Так я, чтоб ей присветить, стольник спалил! Трубкой свернул – и спалил! Но Гарихата, тварь беззубая, откуда у него мани?
И, вы думаете, я не докопался? Еще как докопался! Недаром же я в КГБ служил! Сперва он, стервец, юлил, извивался как тот налим на сковородке. А потом все равно раскололся! Нагнулся к моему уху, ладонь лепешкой сложил, и шамкает:
– Только штоб никому ни гу-гу! Понял? Штоб ни одна душа живая не ужнала! Этот рубль – волшебный.
Я баньки и выкатил:
– Как волшебный?
– А так. Шмотри.
И карманы передо мной выворачивает. А в карманах-то – пусто, как и в его дурной башке.
– Видал? – спрашивает у меня.
– Ну, вижу.
– Ничего нет? А теперь пошли.
Ну, и двинули мы снова к Райке. Берем у нее выпивон, закусон – все путем. И Горихата ей, на моих глазах, свой рупь отдает. Выходим из магазина, а он и гундосит:
– А теперь гляди, доходяга!
И – прикиньте! – снова рубль, как тот Маяковский, из широких штанин достает! Мне к уху пригнулся, точно старый клен к окошку, и дундонит:
– Ну, шо? Догнал теперь, што этот рубль волшебный? Я ж его уже в третий раш Райке отдаю – а он шнова ко мне возвращается.
Ну, думаю, Горихата, придурок, кому ты горбатого лепишь?
– И где ж ты его взял? – пытаю у него.
А он мне:
– Бабу Клаву знаешь?
А кто ж ее не знает? Это ж его родная тетка. Она же у него гадалка, трех мужей со свету сжила! Последнего, дядю Сашу, довела до того, что он, бедняга, утопился. Она и на картах раскинуть может, и на кофейной гуще погадать. И по руке. И, если надо, допустим, соседа облаять – то она за бутыль самогона таких проклятий нашлет…
– Ну, так вот,– брешет дальше Горихата. – Баба Клава меня всему и научила. Могу и тебе по шекрету, как швоему корефану, рашшкажать. Но только ш ушловием: ш тебя – пол-литра!
– Какой пол-литра? – говорю я этому попугаю. – Ты чо, меня не знаешь, в натуре? Да я тебе ящик водяры выставлю! И даже три!
– Э! Ладно! – машет лапой это чучело-мяучело. – Шгорела хата – гори й шарай! Так уж и быть, шлушай! Но только штоб никому – ни гу-гу!
Меня за плечи облапил своей корявой граблей, словно телку какую-то, и гундит мне в самое ухо:
– Вше дело в черном коте! Даешь по башке черному коту и варишь его в чане, или в какой-нибудь пошудине. А как мяшо отойдет – вымай его из кипятка и перебирай кошти. И, среди вшех коштей ты должон отышкать одну черную кошточку! В ней – вешь шекрет! И, как найдешь, ришуй вокруг шебя камешком круг, бери черную кошточку в жубы и штановишь на колени. И ожидай, когда прилетят черти. А прилетят – штанут жа кругом и начнут выпрашивать черную кошточку. И што они только тебе жа нее не штанут предлагать! И бешшмертие обещать! И молодошть вернуть! И шделать невидимкой! Но ты ни на што не ведись! Ни жа какие шокровища мира не отдавай! Проши только волшебный рубль!
И чо, вы думаете, я поверил этому фуцину?
Ага! Танцевала рыба с раком, а петрушка с пастернаком!
