36. Вербовка
Конфеткин поднялся с топчана. Самочувствие у него было такое, словно его пропустили через мясорубку. Он стал осматриваться.
Он находился в подземелье, освещённом светом лампад, расставленных на каменных уступах и прикреплённых к стенам. В глубине пещеры виднелась дверь со смотровым окошком, он вяло доплелся до неё и убедился в том, что она заперта снаружи. Кроме лежака, в пещере стоял стол с едой (хлеб и молоко в кувшине) а также два стула. На одном из них был тазик с водой, а на спинке висело полотенце.
Комиссар умылся, поел и почувствовал себя значительно лучше.
Дверь отворилась, и вошли два человекомуравья в полувоенной форме – один с лягушачьей физиономией, а второй чем-то смахивал на рака. Они приблизились к Конфеткину, и дядька с рачьей рожей сказал, дружелюбно улыбаясь в усы:
– Ну, здравствуй, здравствуй, Вакула! Рад видеть тебя живым и невредимым. Ведь ты же Вакула, а?
Желая прояснить обстановку, Конфеткин поднялся из-за стола и, в свою очередь, спросил:
– А вы кто такие будете? И где это я?
– Сиди, сиди, – с ласковой улыбкой сказал усатый дядька, помахивая крепкой ладонью-лепешкой. – И я, с твоего позволения, тоже присяду.
Он неторопливо опустился на скамью. Конфеткин занял место напротив него. Незнакомец слегка повернул голову к своему спутнику и обронил:
– А ты, мил друг, подай-ка мне огонек, убери со стола и ступай. Мне надо потолковать с этим парнем тет а тет.
Мил друг отошел к стене пещеры, протянул руку к лампаде, и настойчиво посмотрел на комиссара. Он явно подавал ему какие-то знаки. Вот он с таинственной рожей похлопал ладонью по одной из причудливых глыб, и Конфеткин поспешно отвел глаза – ему не хотелось, чтобы сидящий перед ним человекомуравей заметил эти сигналы.
Таинственный незнакомец взял лампаду, подошёл к ним и поставил её на стол, после чего забрал пустой кувшин и удалился.
– Так, значит, ты желаешь знать, кто мы? – неторопливо заговорил незнакомец, когда они остались наедине. – Что ж, это вполне законный вопрос. Но прежде, чем ответить на него, я расскажу, что нам известно о тебе, чтобы между нами не оставалось никаких неясностей. Ходить вокруг да около – это, знаешь ли, не в моём стиле. Я человек прямой, и предпочитаю действовать с открытым забралом. Да и ты, как я полагаю, тоже из таковских, не так ли?
Дядька извлек из кармана бутылочного френча трубку, пошарил в другом кармане и выудил оттуда коробок с палочками.
– Ты позволишь? – спросил он – скорее из вежливости. Конфеткин кивнул, хотя и не переносил запаха табачного дыма. Но, как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Товарищ Кинг зажег палочку от светильника, прикурил, пыхнул вонючим дымом и нацелил трубку в грудь Конфеткину.
– Ты – Вакула, – заявил он. – Тот самый парень, что приплыл из Чаши Слёз. Так, во всяком случае, толкуют о тебе в народе. Ты, де, должен взойти на священную гору Меру, почерпнуть из волшебного озера Тили-тили живой воды и напоить ею русский народ. И тогда всякая нечисть исчезнет, и все заживут дружно и счастливо. Не так ли?
Конфеткин не ответил. Дядька сделал новую затяжку, посмотрел на комиссара в упор и продолжал.
– Впервые ты объявился в Васильках – приплыл откуда-то из Верховий Славутича, – он сделал неопределенный жест ладонью над головой, – и тут-то тебя и сцапали ланцепупы подголема Анабелы. На допросах ты показал, что проживаешь у бабушки Арины на хуторе близ Диканьки и явился в Васильки затем, чтобы проведать своего дядю, некоего Никиту Кожемяку, по просьбе своей бабушки, ибо ей приснился дурной сон. Парни Анабелы попытались отыскать этого Кожемяку – но тщетно. Они допросили всех бабушек Арин, каких только сумели откопать на белом свете, но ни одна из них не признала тебя своим внуком. А ещё у тебя нашли странный предмет, причем такой штуковины никто раньше и в глаза не видывал. Все это было чертовски подозрительно, и Анабела решил отправить тебя в Киев к Гарольду Ланцепупу. Поняв, что запахло жаренным, ты сочинил ему сказочку о том, будто бы эту штуковину обронил в лесу какой-то отрок в куньей шапке и сафьяновых сапогах, а ты её подобрал. Анабела решил проверить, так ли это и отправил тебя к бабушке Арине на хутор близ Диканьки под охраной трех ланцепупов, надеясь выйти на след этого молодца. Вы сели в лодку, доплыли до Муравьиного острова на Потерянном озере – и тут тебя и заграбастали крылатые гвардейцы госпожи Бебианы. Ей ты спел ту же песенку насчет бабушки Арины – и не только ее. Ты, как я понял, и вообще большой мастак сочинять всякие небылицы. И она тоже развесила уши, хотя наивной девочкой отнюдь не была. Верно я излагаю?
Конфеткин промолчал: ведь молчание – золото.
– Что ж, ты ловко вкручивал мозги подголему Анабеле, а еще лучше – госпоже Бебиане, – подытожил его визави. – И твоя легенда, хотя и шитая белыми нитками, но до определенного момента могла служить тебе прикрытием. Однако затем последовали события, поставившие на твоей байке жирный крест.
Дядька сделал паузу и воззрился на Конфеткина любопытными, слегка прищуренными глазами.
– Ты спросишь меня – какие? Я отвечу тебе, – он пыхнул трубкой. – За тобой была послана эскадра из двенадцати боевых кораблей под начальством самого Песьего Хвоста! Неслыханное дело! Посылать целую армаду только ради того, чтоб захватить какого-то хуторского паренька! Ясно, конечно, что колдун тебя таковым не считал. Он был уверен в том, что ты и есть тот самый герой из Чаши Слёз. И уж кому-кому, как не ему, знать это!
Но ты и тут объегорил всех – и госпожу Бебиану, и воеводу Зарубу. Ты ускользнул из рук этой любвеобильной женщины, раздобыл лодку, вышел из озера на Волчьею реку и высадился как раз в тех местах, где промышляют охотники за черепами – но, как видим, твой скальп от этого ничуть не пострадал. У тебя даже появилась охрана – полтавский тигр! Тот самый тигр, что наводит ужас на всех, живущих в этих краях. А с тобой он идет, словно ручной котенок!
Человекомуравей вдохнул полную грудь вонючего дымка – дабы прояснилось в мозгах – и посмотрел на Конфеткина рачьими глазами:
– Так что, как видишь, наша разведка свой хлеб ест не даром. Кое-что мы на тебя накопали. Не всё, конечно, но и этого довольно, что вести с тобою откровенный разговор. Так что давай не будем тратить время на всякие сказки – вроде тех, что ты рассказывал Анабеле и госпоже Бебиане и перейдём сразу к делу. Итак, ставлю первый вопрос: к кому ты шел?
– К бабушке Арине, – не мигнув глазом, улыбнулся комиссар.
– Куда?
– На хутор близ Диканьки.
Дядька крякнул, затянулся еще разок, и улыбнулся комиссару, склонив голову набок – с лукавыми искорками в очах.
– Понимаю, – он шутливо погрозил ему пальцем. – Ты не желаешь выкладывать карты на стол, пока не узнаешь, кто мы такие и куда ты попал. Что ж, это резонно.
Он кивнул головой – как бы соглашаясь с этими доводами, которые сам же и выдумал.
– Так знай же, Вакула, что ты попал к своим друзьям, – сказал незнакомец. – Мы – дети Афродиты Небесной, свободные человекомуравьи, первоначально были сотворены Гарольдом Ланцепупом. Но потом мы восстали против своего создателя – а точнее сказать, против его противоестественных установлений, противных не только человеческому естеству, но и природе всякого живой твари.
Ведь этот безумец отвергает семью, как основу общества! И не только семью – но даже и самую женщину! Вместо прекрасных, обворожительных дам этот гад слепил из глины каких-то размалеванных кукол и поставил их над нами – точно над какими-то болванами. А ведь мужчина без женщины – это просто огрызок, а не человек.
Да разве возможно – скажи мне, о, Вакула, хотя ты еще и молод и, как мне кажется, не познал женщины, прожить на свете без этих очаровательных созданий? Ведь это же все равно, что жить, без солнца.
Дядька встал из-за стола и стал расхаживать по подземелью.
– Ах, женщина, женщина! – воскликнул он, и в его бесцветном голосе загорелись искорки страсти. – Одна только женщина дает мужчине крылья, на которых он способен взлететь выше небес!
Так для чего же колдун создал нас из муравьёв, вселил страсть к женскому роду, и отнял у нас возможность его любить? Разве он помышлял при этом о нашем благе? Нет, нет! Он создал нас для единственной для того, чтобы мы служили ему в качестве рабов.
Человекомуравей поднял на Конфеткина проницательный взгляд:
– Но разве с одними нами он поступил так подло и несправедливо? Разве не превратил этот гад свободных соколотов в свиней? Он искалечил ваши души так же, как и наши. Этот паук-кровосос раскинул свои сети по всему миру и сосет соки из твоего и моего народа; он уже распух от выпитой крови. И все-то ему мало! мало! Он готов сожрать весь мир, луну и солнце, всю вселенную – но и тогда он не будет удовлетворён!
Вот потому-то все мы, люди доброй воли, независимо от наших корней, должны объединиться и свергнуть тирана, понимаешь? Ибо каждое племя на этой Земле Бог привил на свой подвой точно также, как садовник прививает сливу на дикую алычу, а грушу – на айву.
Так какая же разница, от какого предка ведет начало тот или иной род?
И яблоко, и груша, и слива – каждый фрукт хорош по-своему, на чем бы он ни был привит, и каждый имеет свой неповторимый вкус и аромат. Зачем же все эти глупые споры о том, кто лучше, а кто – хуже? Пусть абрикоса будет абрикосом, а маслина – маслиной. Пусть на одном огороде соседствуют тыква, редька и огурец. Так и племена – все они разные и каждое хорошо по-своему. И в их пестром разнообразии и заключена красота этого мира!
Дядька, казалось, начинал воодушевляться, но почему-то Конфеткин не верил ему.
– Возьми твой народ. Те русы, что ведут свой род от медведя, заключают в себе медвежью силу и миролюбие – и это прекрасно. Другие же – те, что произошли от орлов, соколов и кречетов, способны парить в небесах под самым солнцем, не опаляя крыльев, и наделены особенной воинской доблестью. Гуси-лебеди, в их белых пуховых одеяниях, обладают великой премудростью и знанием сокровенных тайн. И все славяне, взятые вкупе – и витязи, и хлебопашцы, и ремесленники – составляют единый славный народ. Вот потому-то они и зовутся славянами.
Мы же, дети Афродиты Небесной, ведущие свою родословную от муравьев – тоже весьма древнее, трудолюбивое и плодовитое племя. Среди нас есть и мастеровые, и воины, и мыслители. И женщины наши прекрасны и нежны. Больше всего на свете мы желали бы жить в мире и согласии со всеми существами на этой планете, не причиняя зла никому.
Так какая же мне, скажи, разница, от кого ты произошел – от медведя ли, муравья, или от нильского крокодила? Какое значение имеет цвет кожи, или разрез глаз? Разве кровь, которая течет в наших жилах, не у всех одинаково красная?
Что делить вам и нам? Для каждого найдется местечко под этими небесами. Одно только и не дает нам жить счастливо – это Гарольд Ланцепуп! А вот как скинем тирана с трона – так сразу заживем припеваючи, в полное свое удовольствие! И потому долг каждого честного человека – будь то сын Афродиты Небесной, или Адама и Евы – подняться на священную борьбу с этим разжиревшим пауком. Согласен ты с этим?
Конфеткин сдвинул плечами.
– Только не подумай, Вакула, – повел далее этот агитатор, – что мы только сидим в подземельях да чешем языками. Нет, нет! Нами уже создан комитет «Спасения Трудового Народа», и в него влилось немалое число самых наилучших людей нашего времени – как соколотов, так и человекомуравьев.
Ты спросишь: к чему я всё это веду? Я тебе отвечу. Ты – человек от сохи, свой парень. Ты ненавидишь всякое зло и, как и мы, ты неспособен на подлый поступок. Твое сердце благородно, а разум чист. Вот почему я и открываю тебе глубочайшую тайну: мы готовим восстание и готовы пойти на величайшие жертвы ради великой цели. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
Оратор умолк. Затем с добродушной улыбкой, проговорил:
– Ну, вот, я и раскрыл перед тобой все свои карты… Ибо, как уже говорил, не привык ходить вокруг да около. И потому говорю тебе прямо, без обиняков: наш союз очень заинтересован в твоей поддержке.
Конфеткин решил, что настала его пора вступать в игру.
– И чем же это, интересно узнать, – удивленно пожимая плечами, спросил он, – может помочь простой крестьянский паренёк? Ведь я далек от политики, как от луны.
Его собеседник с удовольствием подхватил брошенный шар:
– Многим. Очень многим.
Видишь ли, Вакула, или кто бы ты там ни был на самом деле – ты чертовски популярен в народе. О тебе слагают легенды, поют гусляры, и народ жаждет мщения. Он готов идти на баррикады с вилами в руках, однако же пока раздроблен, и ему недостаёт вожака. Надо возглавить народ, повести его за собой – на бой кровавый, святой и правый… Нам нужна фигура! Знамя победы!
– И вы и решили сделать им меня? – скептически хмыкнул Конфеткин.
– А почему бы и нет? – живо откликнулся подпольщик. – Твоя имя у всех на устах. Ты человек смелый, умный, решительный. Отчего же тебе не включится в нашу борьбу? Разве тебе не хочется свергнуть злого колдуна, который угнетает твой народ?
Конфеткин не ответил.
– Неважно, кто ты, – напирал товарищ Кинг. – Нам нужно бросить искру, из которой возгорится пламя. Понимаешь? И оно пожрет весь этот прогнивший мир. А на его пепелище мы возведём прекрасный храм Любви и всеобщего счастья!
– Вам нужно – вот вы и бросайте, – буркнул Конфеткин. – А я ничего поджигать не желаю.
– Да пойми ты, чудак-человек: ведь ты же станешь героем, прославленным в веках! – посулил ему его искуситель.
Конфеткин хитро прищурил око:
– А что, если я и есть тот самый мессия из Чаши Слёз?
– И что же?
– Ну, как… Ведь тогда у меня своё задание есть. И что же мне теперь, отречься от него?
– Не в коем разе! – бурно запротестовал товарищ Кинг. – Просто следует чуток повременить. Сначала мы сковырнём колдуна – а потом уже и за живой водой идти можешь. Никто возражать не станет. Напротив, еще и дорогу цветами устелем. Одно другому не мешает. Можно и совместить…
– Зачем?
– Что – зачем?
– А совмещать? Ну, столкнешь с престола одного змея – его место засядет другой, еще, может быть, и хуже первого. А как напоишь живою водицей землю русскую – так нечисть и исчезнет сама собой.
Человекомуравей в ярости сжал кулаки, но, впрочем, тут же попытался изобразить на своей рябой физиономии дружелюбную улыбку:
– Послушай, Вакула, я, конечно, понимаю, что ты еще слишком молод… наслушался всяких сказок бабушки Арины – и в этом ничего зазорного нет. Все мы в юности верили во всякие небылицы. Но пора бы тебе уже, кажется, и остепениться, перестать верить всяким россказням. Пойми, если мы сами, своею трудовой и мозолистой, так сказать, не скинем тирана – никто нам в этом не поможет. Ни царь, ни Бог, и ни герой.
– Понятно… – сказал Конфеткин. – Так вот, значит, для чего вы заманили меня в эту ловушку…
– В какую ловушку?
Комиссар усмехнулся.
– Ах, ты об этом… – смущенно заулыбался товарищ Кинг. – Ну, да… да… Не стану отрицать… Мы подсадили тебе того зайчика над ямой. Но это – для твоего же блага. Понимаешь? Чтобы уберечь тебя от большой беды.
– Спасибо, – сказал Конфеткин с сарказмом в голосе. – Огромное спасибо вам, дяденька, за вашу заботу и ласку. Теперь мне ясно, что вы – настоящие друзья!
– Да пойми ты, дурья твоя голова, – сказал подземный человек, продолжая благодушно улыбаться, – мы это сделали для твоей же пользы. Ведь после твоего исчезновения с Муравьиного Острова все возбудились до чертиков, как потревоженные змеи. Скрытые пружины пришли в движение, тайные колесики закрутились. Сейчас шпионы колдуна повсюду, за каждой сосенкой, за каждым кустом. В Семигорье тебе устроили засаду, и ты шел прямо в лапы к сатане. Наши парни пытались предостеречь тебя – но полтавский тигр так рыкал на них, что они не осмелились и приблизиться к вам. И что же нам оставалось делать? Из двух зол выбирают меньшее, не так ли? Вот мы и пошли на этот трюк с зайцем… Ну, да, ты помял себе бока, падая в яму, этого я не отрицаю. Но зато ты жив и здоров, и находишься в безопасности, у своих самых надежных и преданных друзей.
– Которые держат меня под землей в заточении, – дополнил Конфеткин эту пафосную речь.
– Эх, зачем так говоришь! – с досадой сказал человекомуравей. – Опять, опять ты все толкуешь неправильно! Пойми: ты свободен, как ветер! Свобода, Равенство, Братство – эти слова начертаны пламенными буквами в наших сердцах! Однако же существует и суровая реальность, с которой нам надо считаться. И она диктует свои условия. Сейчас крайне важно сохранить твое местопребывание в тайне, ибо колдун хитер и коварен, а его руки чертовски длинны. И чем меньше людей будет знать, где ты находишься – тем лучше. Понимаешь?
– Выходит, я свободен?
– Абсолютно!
– И могу выйти отсюда на поверхность земли?
– Конечно… Но только не сейчас.
– Почему?
– Это очень опасно, а мы слишком тобой дорожим. Лучше бы тебе отсидеться здесь, пока все уляжется. А потом – если ты не захочешь принять участие в нашей борьбе – мы переправим тебя к своим верным товарищам. Поверь, едва ты высунешь отсюда нос – тебя тут же зацапают ланцепупы Анабелы.
– И сколько же мне тут торчать?
– Я думаю, дня три-четыре. За это время мы сумеем подготовить твой отход. А ты, между тем, обмозгуешь мое предложение. Мы очень надеемся на тебя, Вакула. Завтра я еще зайду к тебе, и мы потолкуем обо всем этом обстоятельно. А пока информации для размышления, как я полагаю, у тебя и так достаточно.
– И, тем не менее, мне бы хотелось задать ещё один вопрос.
– Да? Говори.
– Вот вы утверждали, что очень любите действовать с открытым забралом?
– Истинно так!
– И до сих пор не открыли мне своего имени…
Подземный дядька хлопнул себя по лбу и рассмеялся:
– И все-таки ты подловил меня, а! Ну, извини, забыл представиться. Можешь называть меня просто: товарищ Кинг.