19. Ветер западных перемен
Над Киевом – тусклое промозглое небо, и солнце кажется упрятанным за плотным грязно-серым покрывалом туч, и вороны Гарольда Ланцепупа все кружат и кружат в небесах – шпионят, высматривают, наблюдают за русской ратью.
Дарк – любимый ворон чародея – низринулся с заоблачной высоты, опустился на плечо злого волшебника и о чем-то доложил ему на своем птичьем языке.
Гарольд Ланцепуп приказал трубить сбор, и его воинство выстроилось в боевые порядки. Вскоре городские ворота отворились, и из них вылетела конница Руссов. За нею грозной лавиной двинулись пешие ратоборцы.
Горстка отборных воинов Гарольда Ланцепупа (всего-то двести семьдесят человек!) встала на их пути.
На флангах этого железного ядра расположились полчища ланцепупов, и вместо оружия у них в руках были бичи. Волшебник находился позади своих воинов – невозмутимый, как статуя.
Русская конница приблизилась к рядам колдуна на расстояние полета стрелы, и тогда Гарольд Ланцепуп вскинул руки ладонями вперед, как бы ставя между своими воинами и русской ратью невидимую преграду. Змеи на его плечах поднялись торчком. Гарольд Ланцепуп гортанно пролаял какое-то заклятие и завыл, как волк. Змеи окрыли пасти и засвистели.
Поднялся тошнотворно сладковатый ветер. Впереди русской дружины, на гнедом Звездочете, скакал навстречу мертвящему поветрию Святослав Владимирович. Внезапно его конь, как бы налетев на невидимую стену, взвился на дыбы и завалился на спину, подминая под себя седока. Следом за ним слетел с взбрыкнувшего коня и славный воевода Ярослав Львович.
Ядовитый ветер хлестал в лица русских конников. Вдохнув его, они начинали визжать, хрюкать и, соскакивая с седел, превращаться в свиней.
Гнилостный, тяжелый, как при разложении трупа и нестерпимый для всякой живой души, смрад всё усиливался, и в его тлетворном дыхании была заключена самая смерть. Этот ветер врывался и в ряды пеших ратников, и они начали блевать, и обезумев, бросали свое оружие, оборачиваясь свиньями. И всё это стадо обезумевшего скота, бывшего некогда доблестным русским воинством, визжало, хрюкало, и бессмысленно металось под копытами своих же коней, сбиваясь в кучи.
Гарольд Ланцепуп дал знак – и ланцепупы, щелкая бичами, окружили стадо и начали загонять его в городские ворота.
Впрочем, не все соколоты превратились в животных. Некоторые из них, несмотря даже и на заходняк – так впоследствии окрестили в народе этот воздух западных перемен – все-таки сохранили человеческое обличье. Таких брали в плен и заключали в узы (ибо от смрада они становились беспомощными и не могли оказывать сопротивления).
Стоявшая на городских стенах стража с ужасом наблюдала за этими метаморфозами. Но вот мертвый ветер достиг и её, и она начала костенеть и разлагаться заживо.
Привлеченные трупным духом, на стены стали слетаться стервятники; поначалу их было не так много, но вскоре их собралась целая туча. Птицы устроили себе настоящее пиршество и пировали до тех пор, пока не склевали всю плоть русской стражи; к утру на стенах остались лишь обглоданные скелеты с секирами да с копьями в руках.
Так обстояло дело на поле брани и на крепостных стенах. Что же касаемо положения дел в Киеве, то оно было таковым.
Заходняк повеял и по улицам города – правда, слабее, чем в чистом поле. И эти веяния, доселе неведомые на земле Русской, также оказали свое тлетворное действие на киевлян. Но было оно двоякого свойства.
У подавляющего большинства горожан западный смрад вызвал тошноту и рвоту, и они поспешили укрыться в своих домах от нестерпимой вони. Но нашлись и другие. Эти люди вдыхали вонь с каким-то даже благоговением, ликуя и радуясь трупному духу: наконец-то, наконец-то они имеют эту драгоценную возможность: вдохнут полной грудью вонючий ветер западных перемен!
Эти-то люди, разодетые в пестрые одежды, и вышли встречать Гарольда Ланцепупа с хлебом и солью. При этом многие мужчины вырядились в цветастые женские платья, насурьмили очи, накрасили губы, а женщины, напротив того, напялили на себя мужские портки.
Трансвеститы и прочая мерзость, какая только была собрана на этот час в Киеве, стояла по обе стороны Владимирской улицы, наблюдая за тем, как в ворота вливается хрюкающее стадо свиней, гонимое человекомуравьями. За ними, на откормленном черном борове, ехал злой колдун, а за хвостом кабана кичливо вышагивали воины мага: они конвоировали пленных дружинников, не утративших человеческого облика. Шествие замыкала пестрая группа ланцепупов, которые вели под уздцы пойманных коней.
– Слава Гарольду Ланцепупу, Великому и Всемогущему! – восклицали педерасты и лесбиянки, бросая зерна злаков под ноги хряку!
– Да здравствует Гарольд Ланцепуп – великий и справедливый!
– Ланцепупам слава! – заорала некая обезумевшая тетка, раздетая до гола.
Её титьки были разукрашены полосками желтого и синего колера – цветами заморского змия. Она прыгала и бесновалась:
– Пуп, пуп! Пуп, пуп! Мой чертёнок ланцепуп!
Задрав юбку и игриво виляя оголенным задом, некоторый лысый дядька с красной круглой рожей завопил:
– Даешь свободную любовь!
Орали:
– Слава ланцепупам!
– Смерть ворогам!
В пленных русских воинов полетели тухлые яйца.
– Соколяку – на гиляку! Соколотов – на ножи!
Обезумевшие глаза… Звериные лица…
Мужик в малиновой поддевке поймал осатаневшую тетку и уже совокупляется с нею на глазах у всех. Свиньи хрюкали и визжали. Толпу охватило буйное умопомешательство. Заморская вонь пьянила, вызывала эйфорию. Для этих извращенцев она была приятней самых тонких благовоний.
– Гарольд – приди! Порядок наведи!
– Ланцепупия – превыше всего!
Какой-то удалец уже спустил с себя шаровары и пытался сочетаться со свиньей, но воины колдуна пресекли сексуальные поползновения этого эротомана.
Таким-то образом злой колдун проехал по всей Владимирской улице на черном борове и находился уже в нескольких шагах от дворца великого князя, когда случилось событие, едва не стоившее ему жизни.
В числе плененных воинов находился и великий князь Владимир Всеволодович, отличавшийся великой силой, и ему удалось разорвать путы на своих руках.
Освободившись от уз, он выхватил меч из ножен ближайшего к нему воина и молниеносным ударом снес ему голову с плеч. Затем бросился к Гарольду Ланцепупу, но путь ему преградил рыжебородый великан – тот самый, что сначала посулил ему сундук с сокровищами за Людмилу, а затем хвастливо обещал натянуть его шкуру на барабан. Зазвенели мечи. Схватка была недолгой, и голова рыжебородого покатилась по мостовой.
Услышав звон оружия, Гарольд обернулся и в его глазах застыл ужас: великий князь мчался к нему с обагренным кровью мечом. В два прыжка он настиг колдуна и уже занес меч над его головой; черные змеи отчаянно завиляли и злобно засвистели.
Еще секунда…
Ах, ее-то как раз ему и не хватило!
В спину великого князя вонзилось копье, брошенное одним из воинов волшебника. Владимир Всеволодович на мгновение застыл с поднятым мечом и рухнул на землю. Налетели мясники колдуна, и изрубили храброго витязя на куски.