17. Накануне
Гарольд Ланцепуп не отошел от Киева, несмотря даже на повеление великого князя Владимира Всеволодовича, а наутро городская стража увидела в его стане множество каких-то доселе не виданных существ. Новость быстро разлетелась по городу, и многие киевляне поднимались в тот день на крепостные стены, чтобы посмотреть на человекомуравьев.
Впрочем, эти твари вызывали скорее любопытство, нежели страх: и не такую погань бивали! Не воспринял их всерьез и великий князь Владимир Всеволодович: ведь городские стены были крепки, а русские витязи храбры и испытаны в битвах. Нет, орды волшебника можно было рассеять по степи, как думалось ему, лишь одной лихой вылазкой.
Однако же, на душе его было тревожно. И, опасаясь поступить опрометчиво, он созвал совет думских бояр.
– Други и братья! – так повел свою речь великий князь Киевский. – Все вы, конечно же, знаете, что на завтра назначена свадьба моего сына, Святослава Владимировича и дочери Ярослава Львовича, Людмилы Ярославны, и все вы приглашены на этот свадебный пир.
Вы осведомлены также и о том, что в день помолвки молодых явилось дурное знамение: в терем Ярослава Львовича влетел черный ворон и принес на своих крыльях беду. С ней мы, слава Богу, управились: побили изменника Толерант Леопольдовича и собаку Буняка – этих двух трусливых шакалов, замысливших всадить нож в спину Переяславцам. Однако же ввиду этих событий, свадьба была отсрочена. И вот теперь явилась новая напасть: под наши стены пришёл злой волшебник Гарольд Ланцепуп с какими-то упырями.
Други и братья! Ваши очи видели дерзкое поведение послов этого пса, и ваши уши слышали их оскорбительные речи. Но жизнь послов, вступивших под кров соколота, священна, и я отпустил их с миром. Однако же, несмотря на моё повеление убираться, пока целы, колдун по-прежнему стоит под нашими стенами. И как же нам ныне поступить, други и братья? О том, чтобы выполнить наглое требование этого пса, конечно же, не может идти и речи. И что же? Выйти за городские стены и дать этой нечестии отведать русских копий, да вострых мечей, дабы неповадно ей было впредь ходить на землю Русскую за нашими невестами? Но ведь завтра – день особый: завтра свадьба молодых! А в такие дни мы, по обычаям наших предков, прекращаем все распри, прощаем все обиды и блюдём мир. Ибо в священные дни рождений, помолвок и свадеб богиня Доля завязывает в своей пряже особые узелки. И от того, какой узелок она свяжет там, в горних высях, зависит жизнь на земле, причём не только мужа и жены, но и всего нашего рода, ибо жених – не простой соколот, но наследник киевского трона. И коли мы прольем кровь в священный день богини Лады, покровительницы всех влюбленных, когда их души соединяются на небесах – не понесем ли мы за то суровое наказание?
Но, с другой стороны, хорошо ли будет нам пировать на свадьбе, когда чёрный ворон стоит у наших ворот? Ибо мы не ведаем, какие чары может наслать на нас черный маг в день свадьбы, и какие беды он способен накликать не только на жениха и на невесту, но и на всю землю русскую.
Итак, други и братья, обдумайте мои слова и подайте добрый совет.
Почесали бояре в затылках, стали думу думать… Первым поднялся со скамьи боярин Вячеслав Ростиславович Головатый, чьи советы уже не раз приносили великую пользу отчизне:
– Дозволь слово молвить, великий князь.
– Говори, Вячеслав Ростиславович.
– Оно, конешно, злой колдун нагл и вероломен превыше всякой меры, – неторопливо повел он свою речь. – И надо бы ему, конешно, преподать урок. Да только, мыслю я, накануне свадьбы делать это не с руки будет. Что ж это за празднество такое вперемешку с кровью? И не потерпит такового пренебрежения к светлому празднику любви богиня Лада. А и то возьми еще в рассуждение, Владимир Всеволодович: уж больно заносчиво держали себя послы этого змея. А войска-то у него не густо, не так ли? Так с чего бы это ему так надмеваться над тобой? Вот и выходит, что силушка у колдуна не в военной рати упрятана, а в каких-то неведомых нам бесовских чарах. А потому тебе, опрежь всего, следует разведать, насколько силен этот колдун в своем чародействе. А для того призвать к себе волхвов – послушать, что они присоветуют. А затем ужо, все хорошенько обмозговав, и выступать на Гарольда Ланцепупа. А со свадьбой чуток погодь. Не следует ее справлять при таких дурных знамениях. Ведь недаром же народная мудрость гласит: «Не зная броду – не суйся в воду».
Такой совет подал великому князю думский боярин Вячеслав Ростиславович Головатый. Потом слово взял Ярослав Львович.
– А еще есть и такая поговорка на земле русской, – промолвил он, хмуря брови. – «Волков бояться – в лес не ходить». Неужто станем терпеть бахвальство и наглость этого змия поганого? Станем отсиживаться в городских стенах, поджав хвосты, словно трусливые зайцы, на потеху всему свету? Али не бивали мы ворога и пострашнее этого заморского упыря? Пускай волхвы состязаются с колдуном в чародействе – это их дело. А мы люди ратные, нам до этого дела нет. Выйдем в чисто полюшко, и развеем по ветру нечисть поганую, а потом закатим пир горой на свадьбе молодых. И богиня Лада, видя нашу правду и ратную доблесть, будет на нашей стороне!
Таким-то вот образом, мнения бояр разделились: сторонники воеводы желали идти в бой немедля, а приверженцы Головатого полагали, что следует чуток повременить.
Так и не придя ни к какому решению, Владимир Всеволодович отправился на крепостные стены осмотреть войско колдуна. Но едва он выехал со двора – как под ноги его коню бросилась черная свинья. Конь встал на дыбы и заржал таким жутким голосом, каким доселе ещё не ржал ни один конь. С огромным трудом Владимиру Всеволодовичу удалось удержаться в седле.
Через некоторое время его конь споткнулся на ровном месте, захромал и поплелась шагом. И тут откуда не возьмись появился старик в черном одеянии. Он взял коня под уздечку и произнес:
– Владимир Всеволодович, не ходи на крепостные стены.
Погруженный в раздумья, великий князь замешкался, и стража тут же оттеснила старца, зычно выкрикивая: «Куда прешь, мужлан неотесанный!» и «Дорогу великому князю!» Когда же Владимир Всеволодович повелел привести к себе старика, того уже и след простыл.
И, наконец, третье знаменье был явлено ему уже при самом подъезде к крепостным стенам. На солнце вдруг набежала черная туча и все погрузилось во тьму.
Таковы были знаки накануне великого перелома. Теперь скажем несколько слов о Людмиле.
Несмотря на то, что она была обвенчана с князем Переяславским и дело шло, как казалось им, к их свадьбе, сердце девушки терзали дурные предчувствия, а душу томило раскаяние. Ведь это из-за нее злой колдун приплыл на ее родину из заморских стран. Из-за нее одной, как полагала она, он разбил свой стан под стенами города. И, следственно, одна была причина всех этих напастей.
И у Людмилы возникло желание посмотреть на войско колдуна – так ли уж он силен, как бахвалились его послы, расточая угрозы великому князю?
Она взошла на крепостную стену (а поскольку Людмила была дочерью воеводы, её пропустили невозбранно) и приблизилась к зубчатым венцам. Внизу она увидела палатки, около которых расхаживали воины Гарольда Ланцепупа и сновали какие-то диковинные существа в коричневых штанах и тулупах. За кушаки у них, на манер у пастухов, были заткнуты бичи. Внезапно из шатра, выделявшегося среди прочих палаток своей роскошью, вышел человек в черном одеянии, и на плечах у него стояли две змеи. Людмила сразу узнала нём то самое чудище, что явилось ей в зеркальце на купальскую ночь. Колдун поднял голову, и устремил на девушку горящий взгляд. Их взоры встретились, и Людмила упала без чувств.
Гарольд Ланцепуп нахмурился. Он воздел длани к небесам и пробормотал какое-то заклятие. На солнце набежала черная тень, и все погрузилось во тьму. Стража подняла Людмилу, зажгла светильники, и перенесла её в одну из бойниц на попечение старой няни (а та тоже поднялась со своей питомицей на стену). Через некоторое время затмение прошло, и вновь засияло солнышко.
После этого происшествия на городские стены поднялся великий князь в сопровождении Ярослава Львовича и Святослава Владимировича. Стражника доложила ему об обмороке Людмилы, и обеспокоенные мужи поспешили в бойницу к девице. К этому времени Людмила очнулась и, увидев мужчин, упала перед ними на колени, обливаясь горючими слезами и простирая к ним руки.
– Просите, батюшка! Просите Владимир Всеволодович и свет мой Святослав Владимирович! – убивалась она. – Это из-за меня, лишь только из-за меня одной пришел супостат на нашу землю! Ведь это же я, я накликала беду!
– Ну, полноте. Что ты такое говоришь, дочка? – произнес храбрый воевода.
– Нет, нет, – плакала несчастная девушка, мотая головой. – Я виновата перед всеми вами!
Ее подняли с пола и бережно усадили на топчан. Обливаясь слезами, Людмила рассказала о том, как она, пренебрегая предостережениями старших, гадала на купальскую ночь, и как увидела в зеркальце сначала Святослава Владимировича на гнедом коне, а затем – этого мерзкого колдуна, что стоит сейчас лагерем под их стенами.
– Не казни себя, дочка, – сказал Ярослав Львович взволнованным голосом, выслушав ее рассказ. – На все воля божья.
– Он еще ответит мне за каждую слезинку, скатившуюся из ее очей! – пообещал Святослав Владимирович.
– Разобьем колдуна! – сжимая кулаки, сказал Ярослав Львович.
Великий князь промолчал.
– А сейчас ступай домой, дочка, – наказал воевода. – Не место красной девицы на городских стенах. Пелагеюшка, присмотри за ней.
Он мог бы ей этого и не говорить. Старая няня взяла за руку свою питомицу и ласково шепнула:
– Пошли, голубушка.
После этого мужчины спустились с бойницы и остановились у зубчатого венца, обозревая лагерь противника.
– Эй, трусливый русский цар! – закричал снизу рыжебородый великан. – Почему же ты не выходить, чтоб прогнать нас от свой город, как обещаль? Или ты уже передумаль, и решил отдавать Людмила мой косподин? Тогда поспеши! Иды скорей сюда и кланяйся ему в ножки! Может быть, ты еще даже получать от него какой-нибудь маленький подарок!
В ответ послышался гул голосов негодующих русских ратников. В рыжебородого полетело несколько стрел, не причинив ему, впрочем, никакого вреда. Посол Гарольда Ланцепупа издевательски расхохотался:
– Эй, русский цар! Скоро я сделать из твоей шкура барабан и играть на нем на свадьба Гарольд Ланцепуп и Людмила!
Лицо воеводы покрылось пунцовыми пятнами.
– Неужели мы стерпим такой срам? – задыхаясь от обиды, произнес он. – Лучше смерть на поле брани, чем такой позор.
– Добро, – сказал Владимир Всеволодович, предчувствуя, что он переступает некую роковую черту. – Готовь дружины к вылазке.