ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
Украденный мишка
В дни своего детства Конфеткин любил играть в казаки-разбойники, жостик, или, как его еще тогда называли, крячик[1] и многие другие игры. Нынешняя детвора, усердно протирающая штаны за мониторами компьютеров, вряд ли уже знает, что это означает – «играть в крячик», но в молодые годы Конфеткина этот вид спорта пользовался огромной популярностью.
Как и многие его сверстники, в те далекие времена комиссар Конфеткин частенько пропадал на улице. Он без устали бегал по пыльным переулкам, балкам, оврагам, и его поджарый живот был постоянно украшен разводами грязи, а босые ноги – сбиты о камни.
Конфеткин обожал устраивать засады на «разбойников» где-нибудь в зарослях паслена или конопли, и часами преследовать по пятам хитроумного противника с деревянным «калашём[2]» в руках. «Казак Конфета», как окрестили его среди своих, находил потайные укрытия таких пацанов, которые были далеко не простаками в умении «ховаться» в различных укромных уголках, уходя от погони. И уже в те годы громкая слава о незаурядных способностях «Конфеты» летела далеко впереди него.
С годами комиссар остепенился, стал тяготеть к более спокойной, размеренной жизни. Он увлекся игрой в шахматы и стал захаживать во всевозможные кафе, отдавая дань моде.
Разумеется, комиссар старался держаться при этом в тени. Он делал все от него зависящее, чтобы не попасться на глаза какому-нибудь въедливому репортеру или восторженному поклоннику его таланта. Но это удавалось далеко не всегда.
Нередко, завидев комиссара в какой-либо кафешке, к его столику подсаживался очередной тип и с робкой улыбочкой вопрошал:
– Простите, а вы, часом, будете не комиссар Конфеткин?
«Конфета», насупившись, молчал.
– Наверное, опять расследуете какое-нибудь дельце? – наседал непрошеный гость, и лицо легендарного сыщика превращалось в зловещую маску. Казалось, он был готов укусить за ухо нарушителя своего покоя. А за его спиной уже слышались взволнованные перешептывания:
– Смотрите! Да ведь это же сам комиссар Конфеткин!
– Да что вы говорите! Ну-ка, ну-ка! Дайте-ка взглянуть!
И уж тут непременно находился какой-нибудь особенно докучливый субъект, продирающийся к Конфеткину, вовсю работая локтями и восхищенно восклицая:
– Вот это да! Разрешите пожать вашу мужественную руку!
– Извините, дружище, но мне пора уходить, – бормотал комиссар, снимаясь с места.
Как-то раз, после одного такого пассажа, Конфета и набрел на заведение, обязанное своим почтенным названием замечательному русскому писателю Николаю Носову. В «Незнайке» не было того дикого грохота, как во всех этих новомодных Интернет-кафе, с их виртуальными «стрелялками», «гонялками» на автомобилях и шумными ватагами сопливой возбужденной детворы. Комиссар зачастил сюда после работы. Как правило, он усаживался за свободный столик и молчаливо потягивал через трубочку клюквенный сок, размышляя о превратностях человеческих судеб.
Однажды, в первых числах декабря, комиссар заглянул по привычке в «Незнайку». Зал уже наполнялся вечерними посетителями, и Конфеткин не сразу обратил внимание на мужчину с девочкой за соседним столиком. Но через некоторое время он почувствовал что-то неладное.
Что же насторожило комиссара?
Мужчина?
Конфеткин задержал на нем цепкий, обладающий фотографической памятью, взгляд.
На незнакомце болталось длинное черное пальто, уже изрядно потрепанное, с приподнятым до ушей воротником. Он был высок, узкоплеч и сухощав, с тонким и как бы высеченным из кремня лицом. Комиссар подметил, что ободки ногтей на пальцах его правой руки пожелтели от никотина – верный признак заядлого курильщика. Человек сидел за столиком в неестественно прямой позе, и от всей его напряженной фигуры веяла какая-то бьющая по нервам энергия: казалось, он с трудом сдерживает свои эмоции, и готов разрыдаться.
Комиссар перевел взгляд на девочку, и в груди его что-то тревожно стукнуло. Девочка была несчастна!
Бедняжка сидела напротив мужчины, понуро повесив головку. Перед ней стоял стакан лимонаду, лежали пирожные, но она ни к чему не прикасалась. На ребенке была золотистая шубка, распахнутая на груди. С хрупкой шеи девочки свисали концы оранжевого шарфика, и белокурые волосы обрамляли тонкое бледное личико. Глаза были большие и потухшие. У ее ног лежал красивый белый пес. Как и его хозяйка, он казался чем-то угнетенным.
Конфеткин начал ломать голову над тем, какое несчастье могло приключиться с этим милым ребенком, но тут мужчина посмотрел на нее печальным взглядом и сказал:
– Ешь, Оленька. Что же ты ничего не кушаешь?
– Не хочу, – сказала девочка.
Мужчина тяжко вздохнул и умолк. Суровая складка прорезала его узкий лоб. Он явно не знал, как ему себя вести с ребенком и был очень расстроен. Собака, совсем по-человечески, горько вздохнула.
Так и сидели они, как будто на похоронах.
– А, может быть, хочешь мороженого? – поинтересовался мужчина.
– Нет.
– А апельсинового соку? Или шоколадку?
– Ах, папа, – сказала девочка. – Пойдем отсюда. Ничего я не хочу.
Она уронила голову на стол и вдруг разрыдалась.
Отец вздрогнул, как от удара хлыстом, и его лицо исказила мучительная гримаса. Он неуклюже погладил Оленьку по вздрагивающим плечам:
– Ну, ну… Успокойся, доченька. Что ж делать? Ничего тут не поделаешь…
Он осторожно привлек к себе дочь и прижал ее к груди. Губы его плаксиво перекосились, а шея напряглась. С невыносимой тоской в глазах, отец поцеловал дочь в белокурую головку.
– Ах, папа! – всхлипнула Оленька, заливаясь горючими слезами. – Найди мне маминого Мишку! Зачем, зачем ОНА украла моего Медвежонка? Ведь это же мне мама подарила!
– Да, да, – пробормотал отец. – Конечно. Я найду… Я обязательно его найду…
Он вынул платок из кармана пальто и промокнул им свой взмокший лоб. Они немного помолчали.
– А, может быть, купить тебе другую игрушку? – неуверенно предложил отец и жалко улыбнулся. – А? Хочешь, я куплю тебе еще и зайца, и Буратино, и накуплю всяких разных кукол… И вообще, всего, всего, чего ты только пожелаешь!
– При чем здесь зайцы и Буратино! – нервно вскинулась девочка. – Мне нужен мамин Мишка! Как же ты не понимаешь!
Казалось, еще секунда – и с ней случится истерика.
– Ну, хорошо, хорошо… Ах ты, горе-то какое! – пробормотал отец, сокрушенно покачивая головой. – Найду! Я обязательно найду тебе маминого Мишку!
Дочь подняла на отца залитые слезами глаза, вспыхнувшие надеждой:
– Ты обещаешь, папа?
Отец потупил взор:
– Да. Обещаю.
– Смотри же, папа, – сказала дочь, приподнимая пальчик. – Смотри: ты – пообещал!
– Договорились, – отец нервно улыбнулся. – Но только и ты должна съесть это пирожное. Идет?
[1] Брался обыкновенный старый носок. Он обрезался ножницами в районе пятки, с таким расчетом, чтобы получился своеобразный мешочек, который и набивался кукурузой или же какой-либо крупой. Крячик делался не слишком тугим и завязывался у шейки крепкой веревочкой. Таким снарядом было весьма удобно жонглировать, в особенности щечкой ноги, и наносить удары с лету по импровизированным воротам. Хороша была также игра, когда ты стоял в очерченном камешком кругу, ловко управляясь с крячиком и стараясь забить его в круг своего противника.
[2] Калашем – имеется в виду автомат Калашникова.
Продолжение 2 Комиссар выжидает