Глава шестая
Конец истории
Как-то в последних числах ноября Конфеткин заглянул в кафе «Незнайка».
Он сидел за столиком, попивая клюквенный сок и размышляя о превратностях человеческих судеб.
В кафе было уютно – здесь не было того вонючего дыма сигарет, смешанного с отвратным запахом алкоголя и потных тел говорливых выпивох, присущих основной массе современных кофеен. Негромко звучала спокойная музыка Грига (возможно, это была Ave Maria?) настраивая мысли на философский лад. И, сидя здесь, в этом уютном спокойном кафе, Конфеткину уже как-то даже и не верилось, что совсем недавно он побывал совсем в другой галактике, спускался в мрачные провалы преисподней, разыскивая украденного медвежонка…
Интересно, как там Оленька, вдруг подумалось ему. Доставил ли ей Михаила Потапыча звездный мальчик? Надо бы зайти к Василию Никитичу и узнать, как обстоят дела.
Едва эта мысль залетела ему в голову, как в кафе вошел Олин отец с дочерью, и комиссар сразу же все понял и без слов. Оленька прижимала к груди своего плюшевого медвежонка, щёчки ее были румяны, а глаза искрились радостью. Шедшая за ними собачка, Снежка, весело виляла хвостом.
Заметив Конфеткина, отец с дочерью тут же устремились к его столику.
– Здравствуйте, комиссар, – сказал Василий Никитич, протягивая ему руку с широкой дружелюбной улыбкой. – А я уже в третий раз прихожу сюда, надеясь увидеть вас тут. Можно присесть?
– Да ради Бога.
Они уселись за столик, и Василий Никитич снова заговорил:
– Отличная работа, комиссар! Уж и не знаю, как вас благодарить!
Он был в прекрасном настроении.
– Вот только как вам это удалось? – Олин отец шлепнул себя ладонью по лбу. – Хоть убей, не пойму!
– А что случилось?
– Вот те раз! Что случилось!? Ха-ха! Да на второй день после того, как мы расстались, уже где-то под вечер, в моей квартире раздался звонок. Выхожу в коридор – и что же я вижу? Стоит передо мной кудрявый мальчик, в королевской мантии и звездном колпаке. А на боку у него сумка, такая, знаете ли, какие раньше носили почтальоны. И такой он красивый – ну, просто херувимчик, спустившийся с небес! И спрашивает у меня: мол, Вы Василий Никитич, отец Оли. Так точно, отвечаю, я и есть, Олин отец, Ильин Василий Никитич. А что? Вашей дочери посылка, говорит. И вытягивает из сумки коробочку из розового картона. А потом достает какую-то ведомость – мол, распишитесь в получении. Ну, я посылку взял, расписался, и думаю, от кого же это она пришла? Стал смотреть адрес отправителя – а его и нету. Поднимаю голову, чтобы узнать у мальца, откуда он её принес – а того и след простыл! Думаю, что диво такое? Только что был тут – и словно растворился! Чудеса, да и только! Если бы не посылка в руках – то решил бы, что всё это приснилось мне. Итак, захожу в квартиру, открываю коробочку и… – что бы вы думали в ней?
– И что же? – спросил Конфеткин.
Василий Никитич с радостным смешком погрозил ему пальцем:
– Ах ты, хитрец! Большой хитрец! Вы что же, и не знаете, что было в той посылке? Вот этот медвежонок, – он указал на игрушку в руках дочери. – Что же еще? Признайтесь, ваша работа?
– Ну… отрицать не стану, – смутился Конфеткин. – Кое-какое отношение я к этому тоже имею…
– Та-та-та-та! Кое-какое отношение он имеет! – передразнил его Василий Никитич, довольно блистая глазами. – Кое-какое! Да за кого вы меня принимаете? Мы оба прекрасно знаем, что если бы не вы – не видать бы нам нашего медвежонка, как своих ушей! И знаете, что я вам скажу?
– Что?
– Дайте-ка я вас расцелую!
Он был чрезвычайно возбужден, хотя и абсолютно трезв.
– Ну, это ни к чему, – пробормотал Конфеткин, хмурясь.
– Нет, нет! Я расцелую вас! Я так вам благодарен! Так вам благодарен…
Не удержавшись, Олин отец расцеловал комиссара в обе щеки. Во время этой сценки к их столику подошла официантка.
– Ну что? – деловым тоном осведомилась она. – Будем целоваться? Или сделаем заказ?
– Да, да, конечно! – воскликнул Олин отец. – Что будете пить, комиссар?
– Спасибо, но мне уже пора уходить.
– Ну, нет! Просто так я вас не отпущу! Забудьте и думать об этом. Так, нам три лимонада…
Конфеткину всё же пришлось уступить и выпить аж целых два стакана лимонаду с огромным куском торта. Во время еды он заметил, как Оленька исподтишка бросает на него взгляды, исполненные немого обожания, и это немного смутило его. Удивительно, как похорошела эта девочка за то время, что он её не видел…
– Вот и выходит, что моя дочь говорила мне чистейшую правду! – торжествовал Василий Никитич. – Теперь я уже нисколько не сомневаюсь в этом. И знаете, чего я боюсь больше всего на свете? Что эта черная мразь опять влетит к ней в форточку и отнимет у неё медвежонка!
– Об этом можете не беспокоиться, – сказал Конфеткин. – Эта гадина больше к вам никогда не прилетит.
– Вы полагаете?
– Я уверен в этом.
– Ну, если вы так говорите…
Они вышли из кафе около пяти часов – а на улице уже стояла такая темнота, как будто была глубокая ночь. Небо было темным, без единой звездочки, моросил мелкий холодный дождь.
Конфеткин задрал голову и посмотрел в хмурое осеннее небо – где-то там, за пеленою мокрых туч, светилось созвездие Медузы.