Чт. Апр 25th, 2024
Конфеткин

Глава вторая

Долина видений

Они поднялись с зарей, перекусили на скорую руку и отправились в путь.

До Долины Видений теперь было уже рукой подать, но дорога оказалась трудна и занимала слишком много времени.

Нарядный осенний лесок постепенно сменялся непроходимыми чащобами и мрачной болотистой местностью, гибельной для любого путешественника, рискнувшего ступить сюда без опытного проводника. Несколько раз путешественникам приходилось продираться сквозь буреломы. Тут и там им попадались неглубокие озерца с черной стоячей водой, покрытые зеленой тиной. Все чаще и чаще начали встречаться плавуны и уродливые коряги, почерневшие от времени и трухлявые внутри – в этих топких местах они таили в себе большую опасность.

Небо клубилось мокрыми пепельно-серыми тучами – низкое, мрачное и унылое. Без конца и края слезился мелкий докучливый дождь.

Нет, это еще не была страна Мрака и Лжи. Это было лишь ее преддверие, некая пограничная полоса или, лучше сказать, нейтральная зона, попасть в которую было невозможно без дозволения небес.

Местность эта так разительно отличалась от того волшебного осеннего лесочка, в котором он заночевал с Лолитой!

Да и существовал ли вообще этот удивительный, непостижимый лес?

Сидел ли он этой ночью у костра, ведя задушевные беседы со своей милой проводницей? Или всё это пригрезилось ему?

О чем толковали они?

Воспоминания были неуловимыми, ускользающими – казалось, он произносил какие-то удивительные речи. И в то же время ему чудилось, что эти речи произносил не он: их нашептывал ему кто-то неведомый – мудрый и всё знающий. И Лолита – такая нежная, по-матерински сердечная и ласковая – тоже что-то говорила и говорила ему…

Этот ее голос и сейчас журчал в его душе, подобно вешнему ручейку.

Ах, вспомнить бы, вспомнить все её слова! Ощутить на себе вновь этот любящий взгляд, поразивший его в самое сердце.

Знает ли она, что вошла этой ночью в его сокровенный мир неким сказочным существом? Спросить бы этом Лолиту! Но теперь у него почему-то не доставало на это духу.

Странно все это было. Странно и удивительно.

Вот, ночь прошла, пролетела на легких крыльях радужных снов – и он бредет по унылому и безрадостному краю. Но след от пережитого в этой ночи по-прежнему сияет в его душе. И теперь уже совершенно неважно, происходило ли это наяву, во сне, или в каких-то иных мирах, где витала его бессмертная душа. Важно было то, что след остался, и что воспоминание об этой божественной ночи теперь светилось, подобно некой лампаде, в его груди.

…Под ногами хлюпала грязь. Им, то и дело, приходилось петлять, меняя направление.

Каким образом Лолита отыскивала дорогу? Это было выше его разумения!

За буреломами и топями потянулись безжизненные солончаки – тут не росла уже даже и чахлая трава. По-прежнему ни один луч солнца не пробивался сквозь низкие, пепельно-серые тучи. Долина уходила вниз пологими уступами, похожими на широкие уснувшие волны – как бы ко дну некоего высохшего моря, и терялась вдали в сизом мареве, искрящемся непонятными огоньками.

Девушка-лошадка остановилась на краю этой унылой равнины.

– Перед тобой долина видений, о, славный витязь, – вымолвила она. – Дальше ты пойдешь один.

Конфеткин окинул ясным взором клубящуюся низину и повернулся к своей милой проводнице:

– Прощай, Лола! Кто знает, свидимся ли мы еще вновь…

Он на секунду замешкался и вдруг в неожиданном порыве нежно обвил её руками за шею. Девушка-лошадка уткнулась головой ему в плечо.

Так и стояли они под сумрачным небом на безжизненной равнине, и их сердца бились, как одно. Но вот рыцарь разомкнул объятия и, стараясь сделать это незаметно, смахнул с ресниц непрошеную слезу.

Он повернулся спиной к своей верной спутнице и стал спускаться в Долину Видений. Лолита смотрела с края солончакового косогора, как от неё удаляется фигурка светлого рыцаря.

Постепенно в клубящемся мареве скрылись его ноги, затем он вошел в густой мрак долины по пояс, по плечи и, наконец, тьма сомкнулась над его головой…

* * *

Сизый туман обступал Конфеткина со всех сторон. Рыцарь спускался все ниже и ниже в Долину Видений, и чем глубже он входил в нее, тем гуще становилось марево, от которого исходила злая упругая сила. Туман уплотнялся, становился все более осязаемым. Он растекался вокруг него слоёными пластами, подобно переливаемой в чан клейко-образной массе, закручиваясь у ног в своеобразные воронки.

С рыхлого дна всплывали полупрозрачные пузыри величиной с детские воздушные шары. Конфеткин поймал один из них, поднес к лицу и ужаснулся – в шар была заключена отвратительная рожа! Она смотрела на него с такой ненавистью, что ему стало не по себе. Он выпустил шар из рук и хлопнул по нему ладонями. Шар лопнул, и рожа исчезла.

Вверху марево было реже. Оно колебалось над его головой, подобно волнам мутной реки, и сквозь его разряженную поверхность длинными серыми лентами лились угрюмые лучики.

Шагов через триста дно долины выровнялось. Сгустки тумана начали формироваться в фантастические фигуры, принимая образы корявых деревьев, диковинных животных и всевозможных безобразных существ. Процесс этот протекал поэтапно. Поначалу мгла уплотнялась в некие бесформенные субстанции, затем из них выползали лапы, выдвигались головы, хвосты – сперва неясные, расплывчатые, но затем все более четкие и, наконец, возникал лохматый кот с красными угольями глаз, хромающий пес или же сумрачный великан. Внизу, у ног, кишели отвратительные черви, шмыгали мерзкие твари, в удушливой мгле реяли змеи – бескрылые и крылатые; казалось, Конфеткин попал в некий фантасмагорический сон, или, что еще вернее, в воспаленную голову какого-то безумца и теперь стал частью его бредовых видений.

Из каждой точки этого морока на него выплескивались волны лютой вражды; они били по нему, подобно невидимым электрическим разрядам, вызывая жесточайшие спазмы в желудке. Ноги отказывались повиноваться, марево давило и угнетало, вливая отчаяние и тревогу. Грудь теснила несказанная тоска. Мрак был так силен! И светлый рыцарь так остро чувствовал свою заброшенность, свое одиночество!

Не был ли этот путь в Долине Видений в чем-то сродни его подъему в небеса? Тогда он тоже двигался к своей цели сквозь черноту ночи и леденящий душу холод, не зная, что ожидает его впереди. Его вело сердце. А ум… Что ж, ум был готов уступить, предложив ему тысячи доводов в пользу того, что следует отречься от своей миссии, не лезть к чёрту на рога ради какой-то там игрушки…

Но что это?

Вдруг впереди вспыхнул сверкающий крест! От него исходило сияние, словно от горящей свечи. Верхняя часть креста возвышалась над сизой дымкой, пронзая его длинными копьями переливчатых лучей – огненных и нежно золотистых. Нижняя же, удлиненная, утопала в клубящемся мраке.

При виде этого чуда дышать сразу стало легче, и светлый воин вдруг почувствовал, как в его утомленную грудь вливаются силы. Перед ним появилась цель – он должен двигаться к кресту!

«Но отчего же непременно к кресту?» – вдруг как бы шепнул ему кто-то на ухо, и с левой руки от него нежданно-негаданно забил красивый фонтан, переливаясь всеми цветами радуги. У фонтана, на роскошном ложе, возлежала юная красавица в полупрозрачных шальварах, и два чернокожих мальчика обмахивали ее опахалами. Подле прекрасной девы стоял столик со всевозможными яствами. Играла приятная музыка… Тьма услужливо расступилась перед воином Света, как бы приглашая приблизиться к этому необычайному волшебству.

Подобно неразумному ребенку, Конфеткин ступил к красавице, заманчиво парившей в красной дымке. Идти стало легче, но вместе с тем он остро почувствовал нечто нечистое, злобное и чуждое, исходящее от этой девы и от её рабов.

Он замедлил шаги…

Однако, что же стало с крестом? Почему он вдруг так померк?      

Рыцарь обратил к нему свой взор, и на его младое, дышащее отвагой лицо упали его животворящие лучи. Крест вновь засиял, торжественно и величаво.

Не обращая уже внимания на обольстительную деву, Конфеткин двинулся к кресту.

Долина Видений огласилась злобным воем – то бесновалась слуги тьмы.

Из мглы выступили черные тени, и перед грозным воителем выросла рать лютых демонов, преграждая ему путь.

Каких только рож, каких отвратительных харь не довелось ему увидеть в этой коллекции злобных уродов! Казалось, тут собралась нечисть всех мастей – с раскосыми глазами и худыми козлиными бороденками, с рогатыми касками на головах и чеканными бляхами на груди. Некоторые из этих исчадий были выряжены в коричневые мундиры и носили на закатанных рукавах фашистскую свастику, а их плечи, подобно неким потешным погонам, украшали лохматые пачки долларов. Все это выло, лаяло, свистело и скрежетало, дыша лютой ненавистью к отважному смельчаку.

Конфеткин обвел суровым взглядом неприятельское войско и обнажил меч. Бесы, подобно алчной стае волков, бросились на светлого рыцаря. Закипел бой.

Рыцарь разил противника направо и налево, и его меч летал как молния, и тела нелюдей рассыпались под его могучими ударами, точно пустые глиняные горшки. Но на место одного поверженного врага тут же вставало трое новых, еще более злобных и агрессивных. Их темные, обугленные рожи обступали его со всех сторон. Из клубящейся тьмы градом сыпались отравленные стрелы. В сизом тумане к Конфеткину тянулись полупрозрачные руки, отливающие мертвенным слюдяным глянцем. Клюки, плети, дубины, ядовитые змеи и летающие твари – все это хлестало, жалило, кололо отважного смельчака, пытаясь уничтожить, сломить, не дать ему пройти к пречистому кресту.

Тьма раскалилась, словно объятый пламенем кузнечный горн. Красное марево застилало глаза. Плечи ныли от напряжения и усталости. И всё же Конфеткин, стиснув зубы, упорно пробивался сквозь этот безумный, безумный мир.

Следовало, во что бы то ни стало, прорубиться к сияющему кресту! В нём, в нём одном было его спасение!

Из-под ног витязя взметнулись фонтаны грязных брызг. Из брызг выросли новые легионы безумных демонов. Натиск нарастал. Тьма истощала, высасывала силы, и его меч наливался стопудовой тяжестью. Силы были явно неравны! Орды бесов неисчислимы, а он… он – один! А до спасительного креста – так далеко!

В грудь светлого воина вонзилось копье, он пошатнулся, пал на левое колено, и тьма сотряслась от ликующего вопля сотен орущих глоток: «Вау! Вау! Есс!» Слуги тьмы бесновались, вскидывали пальцы рожками, подобно обкурившимся певцам-наркоманам разнузданных рок групп. Они скалили зубы, орали, пытались вырвать меч из руки обессилевшего чужестранца. С хмурых небес на Конфеткина упала тяжелая колдовская сеть, и голова лучезарного рыцаря склонилась к израненной груди. Русые волосы волнистыми прядями ниспадали ему на плечи из-под блистающего остроконечного шлема. Неужели все кончено? Неужели силы тьмы одолели его?

Время дрогнуло, замедлило свой бег. Мысли, чувства обострились до чрезвычайности. Казалось, эта картина неравного боя, подобно застывшей в веках фреске, навечно врезалась в сердце светлого витязя. И вот, когда тьма бушевала вокруг него со всей своей неистовой мощью, и надежда на спасение почти оставила его, ему в голову крылатой птицей влетела мысль: «Я – семя древнего народа руссов! А кто они?»

И тьма раздвинулась над его головой. С горних высей хлынули потоки живительного света – это святые божии угодники, его славные предки, взирали на него своими пречистыми очами. Стрелки часов на циферблате небесных часов дрогнули – начался новый отсчет.

Конфеткин вырвал копье из груди. Он поднялся на ноги и обвел бесовскую рать твердыми ясными очами. Он услышал, как где-то высоко в небесах курлычут журавли, и в их гортанных криках ему слышались голоса: «Ты – не один! За тобой стоят тысячи отважных героев! Так неужели ты посрамишь славу своих великих предков?

– Нет! Нет! – вознесся к небесам пламенный глас потомка древних богатырей. – Не бывать этому! Никогда!

Он поднял щит – и на нем проступил облик пресвятой божьей матери, сияя нежнейшими лучами Правды и Любви. Отважный витязь взмахнул мечом, рассекая мерзкую сеть – и та развеялась, как дым.

Гордый отпрыск древнего народа стоял на дне темного провала, осиянный лучами горнего света. Он знал, что сейчас с лучезарной высоты на него взирают его друзья, братья и сестры, его великие праотцы. Не находился ли он в этот миг в одной с ними сфере Любви – той самой сфере чистой и возвышенной любви, о которой рассказывал ему мастер Тэн, и о которой он слышал от Лолиты?

Ощущая неимоверную мощь в каждом своем движении, Конфеткин двинулся к кресту. Теперь он шел, как повелитель, как власть имеющий, и никто уже не осмеливался приблизиться к нему. Время от времени рыцарь света взмахивал сияющим мечом, и злобные карлики, подобно испуганным мышам, шмыгали в свои черные норы. Сияющий крест начал таять и растворяться в ночных небесах.

Продолжение 20 Ловушка

От Николай Довгай

Довгай Николай Иванович, автор этого сайта. Живу в Херсоне. Член Межрегионального Союза Писателей Украины.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *