Романс
Утро туманное. Улочка узкая. Темный прогнивший забор. Вышел на улочку дядечка бронзовый – знать, был вчера перебор. Путь преградил, финку к горлу приставил, жутко очами блеснул. – Ну, ты, писака, – сказал сиплым голосом и перегаром дыхнул. – Что расписал ты в своей новой повести все похожденья мои? И осветил в ней, как будто фонариком, все прегрешенья мои? Тайные помыслы, страсти постыдные – выставил всё напоказ, И ядовитой своею сатирою свой ты наполнил рассказ. Жил я спокойно в своем тихом омуте, как под корягою линь. А теперь тычут в меня всюду пальцами. Так что молись, брат, аминь! – Но… но позвольте! ведь я же не вас совсем в повести той очертил. Я ж в этом образе – он собирательный! – вымысел свой воплотил! Вы ведь живете за этим заборчиком? Мой же бесплотен герой. Он на страницах живет моих только лишь… – Пасть свою, слышишь, закрой. И черканешь обо мне хоть словечко ещё в своих писаниях ты – Знай, разыщу тебя и под землёю я. Тут тебе, брат, и кранты.