Чт. Мар 28th, 2024

31. Первый майдан

Эдгар стоял на страже.

Ночь выдалась темной, ветреной – ущербная луна еще не вышла из-за рваных туч, а от редких звезд света было не густо.

Был март… Март… Уже стали сходить снега, и днем капало с крыш, и по улицам Киева весело побежали ручейки мутной вешней воды. А у него на родине сейчас зима с ледяным дыханием ветров, с трескучими морозами, и все вокруг засыпано снегом, таким ослепительно белым, что больно смотреть. И ночи стоят длинные-предлинные. И в долгие темные вечера все его семейство собирается у очага, в своем скромном жилище с низким давящим потолком. И его жена, Грета, сидит за прялкой, или же чистит утварь, а отец, Олав, уж в сотый раз толкует о былых походах, об отгремевших битвах, и дети слушают его сказания, разинув рты. А как станет особенно тоскливо на душе – возьмет, да и затянет песню:

Харальд ярл
В поход собирал
Своих самых верных людей.

Их вооружил,
И усадил
В четырнадцать крепких лодей.

Харальд ярл
Дружине сказал:
"С вами я непобедим!

Мы с вами, как прежде,
Пройдем побережье,
Оставляя огонь лишь и дым!"

И в такие минуты он, Эдгар, бывало, подпоет отцу низким тягучим басом:

Дружина кричала,
Мечами стучала,
Привлекая вниманье богов.

И каждый был рослым,
Синеглазым, светловолосым,
И шлемы у всех - БЕЗ рогов!

Как там сейчас, на его далекой родине? Дети уже подрастают, скоро начнут готовить свои ладьи к дальним походам, и в их полосатые паруса подует свежий Борей. И расписанные головы драконов, прикрепленные к высоким рострам, заскользят к дальним берегам над пенящейся хлябью вод…

Эх! Кабы увидеть жену! Да обнять сыновей! Да взглянуть на родные фьорды и скалистые берега…

Когда Гарольд Ланцепуп оставлял их отряд стеречь ладьи у моря – он, Эдгар, полагал, что через месяц-другой они вернуться с набега и отправятся в обратный путь с богатой добычей. И, еще до наступления зимы, он будет дома. Ан – нет! Через месячишко прилетел Дарк с запиской от колдуна. В ней им предписывалось идти к Киеву скорым маршем. К осени их отряд, ведомый чернокрылым вестником, добрался к месту назначения. И вот уже почти год, как они торчат здесь, в стране Руссов.

Эдгар поправил тяжелый меч, любовно погладил наборную поверхность рукояти и, не спеша, двинулся вдоль частокола малого детинца. И тут какая-то тварь прыгнула ему на плечи и вцепилась в горло. Он круто развернулся, крутанул могучими плечами, сбросил с себя напавшее существо и обнажил меч, готовясь к схватке, но на него скакнула еще какая-то нечисть. Он схватил ее левой рукой и отодрал от себя…  Ба! Да это же ланцепуп! Эдвард хотел затрубить в рожок, висевший у него на поясе, и поднять тревогу, однако с частокола на него запрыгали другие человекомуравьи. Юркие, проворные, они облепили его со всех сторон, повисли на руках, ногах, свалили наземь. Кто-то огрел его дубиной по голове, и свет померк в его очах.

Перепрыгивая через часового, человекомуравьи устремились ко дворцу. С каждой минутой их прибывало все больше и больше, и вскоре они уже наводнили всю площадь. Мятежники протаранили бревном дубовые двери кремля, закипел ожесточенный бой со стражей. Нападавшие усеяли своими трупами крыльцо, однако же численный перевес был на их стороне. Они смели охрану Гарольда Ланцепупа, ворвались в кремль и яростной лавиной покатилась по помещениям, круша все на своем пути. Трясущегося от страха колдуна мятежники обнаружили в опочивальне. Они потянули его во двор, осыпая насмешками и бранью.

Слепая злоба клокотала в их сердцах, застилая последние проблески разума. Ею было пропитано все и, кажется, сам воздух был наполнен ненавистью и смрадом.

Кремлевская площадь освещалась множеством чадящих факелов. Цепь обнаженных до пояса мужчин, закатив белки глаз, били колотушками в медные тазы. Другие подпрыгивали и орали: 

Кимберли придёт,
Порядок наведёт!

Кимберли придёт,
Порядок наведёт!

Какой-то соколот, с острым рябым лицом, длинным чубом и черной козлиной бородкой, взобрался на стол, вынесенный из дворца, и, сверкая пронзительными очами, декламировал тягучим голосом:

На майдане возле церкви революция идёт
– Кимберли – все закричали – пусть ата́маном будё́т!

Другой – невзрачный мужичок в пестрой косоворотке – тренькал на балалайке, распевал хмельным голоском:

А тети Нади
Все подруги бляди…

Пиит вещал:

Нет, не умерла пока что, наша, братцы, Воля!
Угнетенным ланцепупам усмехнется Доля!

Он воздел руки к небесам и затряс черным чубом:

Подымайтесь! Подымайтесь! Цепи разорвите!

 Соколотов злою кровью Волю окропите!

Возбужденная толпа кипит, рожи у революционеров свирепые и наглые. Многие кафтаны помечены алыми бантами, реют флаги, плавают транспаранты: «Даешь свободную любовь!» «Долой тирана!»

Это злобные духи майдана, вырвавшиеся из самых темных провалов преисподней. Тут машут знаменами, здесь скачут как полоумные, с хохотом пинают отрубленные головы. Мужичок в косоворотке наяривает на балалайке:

Вдруг из гардеро-па,
выглянула жо…

– Слава нации!
– Смерть ворогам!
– Соколотов – на ножи!

А у тети Мисс-си,
по колено си-си…

Голем Кимберли – высокий, как колокольня – стоит посреди беснующейся толпы, кичливо опираясь на палицу, и его фарфоровые глаза светятся сатанинским торжеством.

Но что это? Действительно ли среди героев майдана мелькнула тощая фигура Толерант Леопольдовича – главного целовальника Гарольда Ланцепупа?

Толпа отхлынула от дверей, раздвинулась по сторонам, загудела:

– Ведут! Ведут гада!

Какой-то, уже изрядно поддатый патриот, истошно заорал:

– Братва! Бей змия!

Казалось, толпу прошил электрический разряд. Затопали ногами, заулюлюкали, засвистели, и из сотен луженых глоток рвалось:

– Изверг!

– Кровопийца!

– Душегуб! Твою рога мать!

Наиболее сознательная часть ланцепупов, из числа идейных, в черных свиных куртках и с лимонными шарфиками на груди, сцепилась локтями, с трудом удерживая разъяренную чернь. Из-за плеч «идейных» к колдуну тянулись заскорузлые руки рядовых человекомуравьев – простой ланцепупной массы. Каждому хотелось добраться до пленника, залепить ему оплеуху, смачно плюнуть в ненавистную рожу.

– Рас-ступись!

– Смерть колдуну!

– Собаке – собачья смерть!  

– Граждане, соблюдайте революционный порядок! Ведь мы же не банда какая-нибудь…

Волшебник движется среди бунтовщиков, трусливо вобрав лысую голову с лиловой отметиной в хилые плечи. Змеи притихли, обвились вокруг его шеи, похожие на толстое черное ожерелье. Что, если тонкая цепочка заслона прорвется, и разъяренная толпа набросится на него? Надломленным петушком взвился пронзительный голосок: 

– Братишки! Мочи гада!

Ненависть гуляет по майдану. На стол выперся ещё один оратор с лоснящейся самодовольной рожей и заорал:

– Кимберли – да! Колдуну – нет!

И, колотя кулаком в воздух, забарабанил:

– Кимберли! Кимберли!

Гоп! Гоп! – пляшет полуголая баба с распущенными волосами.  

Снова тренькнула балалайка:

А на столе стоит графин,
Кепочка хрустальная…
А у милочки моей
Попочка фатальная…

– Гарольд, собака! Ты мне ответишь за все!

На глазурной физиономии Голема Кимберли играет высокомерная ухмылка. В этот момент он чувствует себя самим господом богом. Герои майдана подводят к нему униженного творца.

Сотник Порубей – рябой плешивый ланцепуп, отмеченный печатью дебилизма, тычет крючковатым пальцем в землю:  

– На колени, шабака!

Он не только умственно недоразвит, но ещё и шепеляв.

Колдун, под оголтелые крики толпы, опускается на колени, и Порубей плюет на его лысину. Опираясь на булаву, Голем Кимберли кичливо простирает руку к беснующейся толпе. Та, словно покорная баба, стихает.

– Друзья! – произносит он пронзительным бабьим голосом. – Наконец-то революция Достоинства, о которой так долго твердили ланцепупы, свершилась!

Его слова тонут в бурных аплодисментах.

Голем поднимает ладонь и снова воцаряется тишина. Он опускает указующий перст на голову коленопреклоненного колдуна.  

– Друзья! Перед вами – злой чародей, которого мы взяли за ухо, как нашкодившего кота и привели сюда, на суд народа! Но мы с вами – не банда головорезов! Мы – цивилизованные граждане европейской ориентации, а не какие-то дикие азиаты! И сегодня мы собрались здесь не для сведения счетов, о, нет! Иначе мы стали бы похожи на него. Мы собрались здесь затем, чтобы ответить себе на один очень простой и всем понятный вопрос: достоин ли этот ублюдок жизни?

Ответ толпы ему заранее известен. Из сотен луженных глоток вырывается дружное:

– Нет!

– Смерть колдуну!

– Собаку на гиляку!

Всю зиму Голем Кимберли плел интриги, исподволь забирая над ланцепупами все больше власти и сея среди них недовольство своим творцом. И вот он у цели: сейчас он сковырнет с престола своего создателя и заступит его место! Однако ему хочется поломаться перед народом, блеснуть своим благородством и, уж заодно, переложить ответственность за смерть чародея на плечи толпы.

– Но мы, – Кимберли жеманно приставляет кончики пальцев к своей груди, – не станем действовать методами этого кровавого тирана! Мы дадим ему возможность оправдаться! И это отличает нас, – Кимберли отрывает пальцы от своей груди и переставляет их на череп чародея, – от него!

Его глянцевитая рожа расплывается в лицемерной ухмылке:

– Говори же, о, тиран! Народ внимает тебе!

Гарольд Ланцепуп принимает эту игру. Он протягивает руки к Кимберли.

– Пощади, о Кимберли! – его голос прерывается от страха. – Ведь ты – мое творение! Я создал тебя из глины и вдохнул в тебя жизнь! Забери у меня все: богатства, власть, почести – но не отнимай жизни!

– Слыхали? – от сознания собственного величия Голем раздувается, как мыльный пузырь. – Он просит у меня пощады! И я, по своему человеколюбию, склонен помиловать его, чтобы дать ему шанс покаяться в своих гнусных злодеяниях! Но что скажете на это вы, мои друзья?

Из толпы исторгается истошный крик:

– Да чо с ним хороводы водить?! Гаси его, падлу!

Кимберли потрясает пальцем над головой:

– Слыхал? Се – глас народный!

Он упивается своей ролью. Ролью сурового, но справедливого защитника и спасителя всех обиженных и угнетенных ланцепупов. Однако он не знает ещё, что Гарольд Ланцепуп лишь ломает комедию. Волшебник давно послал черных воронов за подкреплением и теперь тянет время. Гарнизоны уже подняты по тревоге и спешат ему на подмогу.

– Революция безжалостна к тиранам! – витийствует Голем. – Так ли я говорю?

– Истинно так!

– Одумайтесь, дети мои! – взывает чародей к возбуждённой толпе. – Ведь я – ваш создатель! Без меня вы и по сей день были бы муравьями!

– Да чо с ним базарить? Грохнуть его – и вся недолга!

– Се – воля народа! – провозглашает Кимберли. – И я вынужден ей подчиниться.  

Он поднимает булаву над поникшей головой колдуна.

Удар! … но где же колдун? На том месте, где он только что был – зияет вмятина в земле, а его самого нет.

И почему тело Кимберли вдруг как-то сразу обмякло, налилось свинцовой тяжестью? Что с ним?

– Хе-хе… Кажись, промашечка вышла, а? – чародей уже стоит в другом месте, язвительно усмехаясь. – Да ты не смущайся, дружок, попробуй-ка еще разок тюкнуть своего творца.

От такого дива толпа цепенеет. Кимберли с трудом разворачивается на голос. Всё плывет перед ним, и он уже ничего не соображает. Он поднимает булаву внезапно ослабевшими руками и вновь обрушивает её на голову колдуна. И… снова мимо.

Глаза великана слипаются, и он валится к ногам Гарольда Ланцепупа, а злой волшебник пинает свое детище ногой по башке. Голова Голема разлетается, как глиняный горшок, тело разваливается на черепки.

– Глупая кукла, – рокочет колдун. –  Бунтовать вздумала! Вообразила себя владыкой своего создателя!

Змеи на плечах Гарольда выпрямились, встали торчком, как свечи, и зашипели.

А вы? – злобно засвистел колдун. – И вы туда же? Неблагодарные твари! Ужо я вас!

Тело волшебника вытягивается и вырастает до размеров высокого дерева, становясь блеклым как дым.

– Хо-хо-хо! – гремит колдун, простирая к небесам костлявые руки в широких молочных рукавах. – Мои верные воины, дети космических льдов, – явитесь!

Над кремлем треснуло, загрохотало, как будто бы в горней берлоге поднялся медведь-шатун и заходил по облакам. Человекомуравьи в страхе присели на корточки, накрыли головы руками. Из распоротой хмари садануло ледяными горошинами, в ворота ворвались, подобно демонам ночи, бесстрашные воины Гарольда Ланцепупа с мечами наголо.

– Ха-ха-ха! – рокотал волшебник в раскатах грома. – О, Ужасная владычица тьмы и хаоса, яви свою мощь! Покарай безумцев!

Град забарабанил по детинцу с утроенной силой. Жуткие клики дружинников колдуна смешались с воплями бунтовщиков. Началось знаменитое побоище человекомуравьев на первом майдане.

Продолжение 30

От Николай Довгай

Довгай Николай Иванович, автор этого сайта. Живу в Херсоне. Член Межрегионального Союза Писателей Украины.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *