Глава пятая
Папа Карло
Позже, воскрешая в памяти все детали этого нашумевшего дела, комиссар Конфеткин отмечал, что тот памятный день начался для него самым тривиальным образом.
Как и всегда, он явился на службу к восьми часам. Погода была ветреной, и ему пришлось надеть поверх полосатой рубахи синюю тужурку. Короткие штанишки с небольшим фартучком на лямках (лямки, перекрещиваясь на спине, пристегивались сзади к поясу) комиссар решил поначалу не менять, но потом, поразмыслив как следует, пришел к выводу, что идти на работу в таком виде будет верхом легкомыслия. Стоило ли ему, подумал он, выставлять напоказ всему свету свои ободранные, словно у мальчишки, колени? Конечно, в этот момент прославленного комиссара меньше всего заботила мысль о своем престиже, но, тем не менее, ему не хотелось, чтобы его подчиненные посмеивались у него за спиной. После некоторых колебаний, Конфеткин все же удосужился надеть свои желтые клетчатые брюки.
Явившись к себе в кабинет, комиссар посвятил какое-то время рутинным делам: приводил в порядок некоторые запущенные бумаги, писал отчеты…
Оба телефона (и красный, и синий) как вспоминал потом Конфеткин, на его массивном, с двумя тумбами, столе молчали. За высокими готическими окнами по небу ползли серые унылые тучи. В пепельной дымке тонули мокрые крыши домов. Однако в кабинете было тепло и сухо – паровое отопление, проведенное во Дворце Правосудия два года тому назад, работало исправно.
В 28 минут одиннадцатого сквозь толстую, оббитую кожей дверь, в кабинет комиссара Конфеткина ворвались взволнованные голоса. Один – тонкий, задорный, как безошибочно определил комиссар, принадлежал Сластене. Другой – суховатый, надтреснутый – Бублику. А вот третий, – хриплый, взволнованный, исполненный глубокого драматизма, – был ему неизвестен.
Через секунду дверь распахнулась и на пороге появился инспектор Бублик.
– К вам посетитель, – доложил он.
– Имя? Фамилия? – осведомился комиссар.
За спиной Бублика показалась круглая физиономия Сластены. Он возбужденно воскликнул:
– Папа Карло из сказки Алексея Толстого «Золотой ключик!»
За год службы под началом Конфеткина, Сластена так и не научился подавлять свои эмоции.
– Тэк-с… – протянул комиссар. – Внесите его в книгу регистрации наших клиентов и попросите войти.
Но тут, не дожидаясь приглашения, в кабинет ворвался сам папа Карло. По его впалым щекам катились слезы.
– Мой милый мальчик! – простирая руки к Конфеткину, вскричал папа Карло. – Мой милый, славный Буратино!
Безутешный отец в отчаянии схватился за голову. Он находился в сильнейшем волнении.
– Он исчез, понимаете, исчез! – голова папы Карло беспомощно поникла. – Вышел из дому и – не вернулся!
Комиссар налил из графина в стакан газированной воды.
– Успокойтесь, пожалуйста, – сказал он, протягивая воду старому шарманщику. – Вот, выпейте. И расскажите все, что вам известно об его исчезновении.
Несчастный отец одним махом осушил стакан, даже не разобрав сгоряча, что там было.
– Ах, зачем, зачем я отпустил его из дому! – вскричал папа Карло, дергая себя за жидкие кустики волос.
Он затопал ногами и застучал кулаками по своей плешивой голове. Комиссар Конфеткин дал знак инспектору Бублику приступить к стенографированию беседы. Бублик извлек из кармана куртки блокнот, на обложке которой красовался кот в сапогах и, раскрыв его, замер с пером наготове.
– Папа Карло, – продиктовал комиссар инспектору Бублику. – По профессии шарманщик… Проживает по улице?
Он вопросительно вскинул на посетителя рыжие брови.
– Лунных Грез, коморка № 9, – сказал папа Карло.
– Лунных Грез, 9, – проворчал комиссар, посасывая леденец. – Дело об исчезновении Буратино.
Он окинул шарманщика проницательным взглядом и переместил леденец за левую щеку:
– Когда это произошло?
– Позавчера утром! Сперва на него напала злая глупая крыса Шушара и едва не утянула в свою ужасную нору. Я услышал, как мой бедный мальчик зовет меня на помощь, и подоспел как раз вовремя. А потом Буратино отправился в школу и с тех пор не возвращался.
Старый шарманщик утер покрасневшие глаза кончиком шейного платка.
– Минуточку! – комиссар приподнял указательный палец. – Вы справлялись в школе о Буратино?
– О, да! Я был у директора школы, и он сообщил мне, что Буратино на уроки не являлся!
– Номер школы?
– Одиннадцать.
– Во время нападения крысы Шушары вы находились дома?
– Нет, – сказал шарманщик. – Мне пришлось отлучиться на короткое время.
– С какой целью?
– Я вышел купить своему сыночку курточку, букварь, несколько луковиц и хлеба, так как он ужасно проголодался.
– Насколько я понимаю, – уточнил Конфеткин, – это был его первый учебный день?
– Да! Самый первый-препервый учебный день…
– И он пошел в школу один, без всякого сопровождения?
Папа Карло понурился.
– Это моя вина, – пробормотал он с тяжелым вздохом. – Никогда, никогда себе этого не прощу.
Он застучал себя кулаками по темени. И, как отметили сыщики, проделал это с большим энтузиазмом.
– Возвращаясь домой с курточкой, провизией и букварем, вы услышали крики о помощи? – напомнил ему Конфеткин.
– Совершенно справедливо. Я услышал шум борьбы в своей коморке и пронзительные крики Буратино: «Папа Карло, на помощь! На помощь!»
Шарманщик схватился руками за ворот куртки. Он судорожно сглотнул воздух.
– И?
– Я распахнул дверь… Шушара тянула Буратино в свою омерзительную нору, злобно сверкая красными глазами. Мой мальчик взывал о помощи звонким пронзительным голосом. Я снял башмак и запустил им в крысу. Шушара выпустила Буратино и шмыгнула в дыру под лестницей.
Комиссар Конфеткин закрыл глаза, рисуя в своем воображении эту картину. В кабинете нависла напряженная тишина.
– Дальше, – наконец проронил комиссар, массируя длинными музыкальными пальцами свой гладкий выпуклый лоб. – Попытайтесь воскресить в памяти все подробности этого рокового утра… Важна каждая деталь!
– Ну, потом Буратино поел, надел новую курточку и, рассматривая букварь с картинками, спросил, куда подевалась моя куртка…
Комиссар усмехнулся:
– Вы продали свою единственную куртку для того, чтобы купить все необходимое малышу?
Шарманщик, потупив взор, конфузливо развел руки.
– Так вот почему, оказывается, этот человек выскочил из дому без куртки! – жарко зашептал в самое ухо инспектору Бублику инспектор Сластена. – Загадка решена! Ай да комиссар!
Он восхищенно потер руки. Комиссар поднял палец.
– А теперь припомните хорошенько, какова была реакция Буратино, когда он понял, что вы продали свою куртку?
– Вы хотите узнать, что сказал мой добрый, славный Буратино, узнав, что я остался без куртки?
– Вот именно, – сказал комиссар.
– Так вот! – произнес старый шарманщик, и в его голосе зазвучали горделивые нотки. – Мой милый мальчуган сказал мне, что, когда он вырастит и станет большим-пребольшим – то купит мне не одну, а целую тысячу красивых теплых курток! И, можете поверить мне, это – не пустые слова!
– Итак, – подытожил комиссар, – накануне своего исчезновения Буратино подвергся нападению Шушары. Были у неё для этого какие-то причины?
– Да, – вынужден был признать несчастный отец. – К сожалению, причины у Шушары были.
– И какие?
– Мой мальчик дернул Шушару за хвост.
– Зачем?
– Да так. Из любопытства.
– Гм, гм… – задумчиво проронил комиссар.
Он сцепил пальцы рук на животе и прикрыл веки.
– Это важно? – спросил папа Карло.
– Еще не знаю. Продолжайте…
Пока комиссар брел на ощупь, по крупицам впитывая в себя информацию. В этот момент он еще не знал, что ему пригодится в его расследовании, а что – нет. Сейчас комиссару важно было составить себе общее впечатление, проникнуться атмосферой, царившей в доме старого шарманщика. Позже появятся новые детали, выявятся скрытые пружины преступления, если таковое имело место. Но пока все было покрыто туманом неизвестности.
– Не был ли Буратино накануне своего исчезновения чем-нибудь озабочен, расстроен? – спросил комиссар. – Возможно, его что-нибудь угнетало?
– Ну что вы, что вы! – замахал руками шарманщик. – У Буратино было прекрасное настроение! Он был так весел, энергичен, полон сил!
– Он съел весь хлеб?
– О, да!
– Весь-весь?
– До последней крошечки!
– А луковицы?
– Подмел подчистую! Говорю же вам, у него был отменный аппетит! Вы не поверите, комиссар, но перед тем, как я отправился за покупками, произошел один забавный случай. Уж и не знаю, стоит ли о нем говорить…
– Уважаемый папа Карло, – нахмурился Конфеткин, – хотите ли вы, чтобы ваш малыш, живым и невредимым, вернулся домой?
– Еще как! – с пылом воскликнул несчастный отец. – Конечно!
– В таком случае, – назидательным тоном произнес Конфеткин, – прошу сообщить нам все, что вам известно по этому делу. А уж о том, что важно, а что – нет, предоставьте судить мне.
– Ну, что ж, – сказал Папа Карло, пожимая плечами. – Тут нет никакого секрета. Все дело в том, что у меня в коморке с давних пор висит на стене кусок старого холста. А на холсте изображен очаг, в котором разведен огонь. И на очаге стоит котелок. Понимаете?
Папа Карло в нерешительности умолк, все еще сомневаясь, стоит ли занимать внимание комиссара подобными пустяками.
– Продолжайте, – сказал Конфеткин.
– И вот Буратино вообразил, будто все это не нарисованное, а настоящее, – пояснил старый шарманщик. – Ему захотелось узнать, что варится в котелке. Он попытался заглянуть в него, и проткнул носом в холсте дырку. Представляете?
– Н-да… – задумчиво молвил комиссар. – Любознательный молодой человек…
– Это имеет значение?
– Возможно. Опишите, как он выглядит.
– Кто? Котелок?
– Нет. Ваш сын.
– Ну, невысок, худощав…
– Во что он был одет, когда вышел из дому?
– В короткие штанишки, курточку, остроконечную шапочку, скроенную из разноцветных лоскутков и деревянные башмаки.
– Голос звонкий, веселый? – уточнил комиссар.
– Точно!
– Нос длинный, заостренный. Любит проказничать. Непоседлив и беззаботен. Легко поддается чужому влиянию. Очень большой озорник.
– Все правильно! Но откуда вам это известно?
– Не имеет значения, – Конфеткин вяло махнул рукой. – Сколько ему лет?
– Три дня и две ночи, – сказал папа Карло.
– Что?
Конфеткин едва не проглотил леденец.
Работая долгие годы во Дворце Правосудия, комиссар Конфеткин привык не удивляться ничему. Он лично брал Колобка, отважно преследовал в сапогах-скороходах Бабу Ягу, которая пыталась скрыться от него в своей ступе, натворив немало всяких нехороших дел. Он имел дело с Серым Волком, Кощеем Бессмертным и Змеем Горынычем; нередко комиссар попадал во всякого рода переделки, но всегда с блеском выходил из любых затруднительных ситуаций. И все же этот опытный, мужественный, умный и решительный сыщик оставался в душе простодушным ребенком, и иной раз поражал окружающих своей непосредственностью.
– Три дня и две ночи! – удивленно молвил комиссар, покачивая головой. – Ну и ну!
Шарманщик счел нужным пояснить.
– Видите ли… к-хе, к-хе… Все дело в том, что Буратино – не совсем обыкновенный мальчик. Вернее сказать, он совсем необыкновенный мальчик…
Папа Карло умолк, чувствуя, что запутался окончательно.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду… – сказал папа Карло. – Я… как бы вам это сказать… В общем, я выстругал Буратино из полена.
Похоже, сюрпризы еще не окончились…
– Из какого еще полена?
– Не знаю. Возможно, из липового. А, может быть, и из ясенего. Я в поленьях не разбираюсь. Мое дело – шарманка. Мир искусства…
– Как оно к вам попало?
– Полено-то?
– Да.
– Ну, зашел это я на днях к Сизому Носу…
– К какому, простите, Носу?
– К Сизому. То есть к Джузеппе. Это у него прозвище такое. В общем-то, он старик неплохой, но имеет пристрастие к горячительным напиткам, в результате чего его нос…
– Понятно! – комиссар сделал нетерпеливый жест. – Итак, вы заглянули к Джузеппе по прозвищу Сизый Нос…
– Ну да. Захожу я, значит, к Сизому Носу. А он мне: «Как дела, Карло?» Я: «Неважно, старина» Он: «Что так?» Я: Да вот, мол, опять на мели – сломалась шарманка, теперь не знаю, что и делать. А Джузеппе в ответ: «Э, чего проще! Вон, возьми-ка у меня это полено, выстругай из него куклу, обучи ее разным трюкам, и ходи по дворам, показывай людям представления. Будет тебе на стакан вина, да еще и на кусок хлеба останется». Я так и поступил.
С Красным Носом и его внучкой Снегурочкой, Конфеткину приходилось иметь дело. Но Сизый нос… Сизый нос… Нет, о нем он слышал впервые…
– Его адрес?
– Джузеппе-то? Да по соседству со мной, на Лунных Грезах. У меня – коморка №9, а у него – хибарка №7.
Комиссар знал этот район, как свои пять пальцев. Он находился на окраине города, вдали от респектабельных кварталов. Там обитали клоуны, шарманщики, поэты и художники, актрисы и звездочеты. В нем нашли свое прибежище цветочницы, торговцы пиявками, мороженным, экстрасенсы, шпагоглотатели, игроки в кости и прочий мелкий люд…
– Как давно вы с ним знакомы?
– С самого детства. Вместе учились в школе, вместе… гм, гм… приударяли за девочками. Потом Джузеппе открыл столярную мастерскую, а я стал музыкантом… Э-хе-хе! Годы, годы! Я так и не женился – весь с головой ушел в мир музыки и чистого искусства… А Джузеппе… что ж, бедняге не повезло… Он был обручен с одной из самых шикарных девушек во всем Карабасском королевстве. Но… в день свадьбы его невеста сбежала с одним заезжим канатоходцем, и с тех пор бедняга Джузеппе пристрастился к вину.
По роду службы, Конфеткину нередко доводилось выслушивать подобного рода истории. Разбитые судьбы… Несбывшиеся надежды… Стены этого кабинета хранили немало тайн, они были немыми свидетелями суровых драм и самых невероятных признаний. Казалось, здесь, в этом скромной комнате, причудливо переплетались судьбы многих людей.
Давно ли, на том самом стуле, что пустовал сейчас у стола комиссара, сидела Баба-яга, костяная нога, и с горючими слезами на темных морщинистых щеках каялась в своих неблаговидных проделках? Было ли ее раскаяние искренним? Покончила ли она раз и навсегда со своими темными делишками? Комиссару Конфеткину очень хотелось бы верить в это, и он от всей души желал Бабе Яге, чтобы она, выйдя из мест лишения свободы, встала на путь исправления и начала новую светлую жизнь. Но, положа руку на сердце, Конфеткин был далеко не уверен в том, что именно так оно и будет.
Побывал в этих стенах и закоренелый грабитель рецидивист по кличке Колобок. Он ловко улизнул от обманутых им подельщиков – Медведя, Зайца и Волка. А это все были отчаянные ребята, тертые калачи! Ему удалось даже ускользнуть от самой Лисы! Но только не от Конфеткина.
Однако бывали и другие: люди слабовольные, задавленные жизнью – различного пошиба курильщики, выпивохи, любители легкой наживы и острых ощущений. Люди без строгих моральных устоев и определенных занятий. Они стояли на самом низу общественной лестницы и были презираемы представителями так называемых высших сословий. Но, по сути дела, грань между теми и другими была не столь уж и велика. Конфеткин знал, что и среди тех, кого принято считать отбросами общества, встречались натуры цельные, возвышенные, со своими понятиями о долге и чести. Годами бились они, как мухи в паутине, в путах нищеты. И все же зачастую выходили победителями в суровой схватке с жизнью…
Комиссар сцепил руки на животе и, закрыв глаза, стал покачиваться на задних ножках стула. Нижняя губа Конфеткина задумчиво выпятилась.
Сизый нос… Сизый Нос… И все же, не проходил ли он по делу Снегурочки?
Эта давняя история приключилась в новогоднюю ночь. Тогда Снегурочка была похищена шайкой лесной нечисти во главе с Ведьмой и ее подручным Лешим. Все это были отпетые сорвиголовы, жившие по своим неписаным лесным законам. Той ночью Конфеткину с Красным Носом и Снеговиком пришлось изрядно попотеть, прежде чем они вызволили Снегурочку и привезли ее на елку к детям. Но, по-видимому, то давнее дело не имело ничего общего с нынешним.
Продолжение 6 В баре «Пилигрим»