Ср. Мар 27th, 2024

Глянцевый период

Глянцевый период

Часть вторая
Инопланетянка и кандидат в президенты


– Ваш муж серьезно болен,– сказал я.

– Да, знаю,– сказала жена Лапшина.

– Его поведение уже давно вызывает у меня тревогу.

– И чем же именно?

– Ну, вы же сами его только что видели,– сказала она. – Он постоянно погружен в пучину своих бредовых фантазий. Реальный мир для него попросту не существует.

Она сидела передо мной на месте только что вышедшего супруга – сухая,  подслеповатая тетенька лет сорока пяти с худым поблекшим лицом. Ее прямоугольное платье цвета пожухлой соломы казалось сшитым из двух ровных кусков одеяла и чем-то напоминало мне пончо мексиканских пастухов. Пончо висело на ее плоской фигуре, словно на вешалке. Словом, это была отнюдь не прекрасная Элизабет, и не очаровательная малышка Ми-ми, нарисованная Лапшину его больным воображением! Похоже, супруга Лапшина уже давно перестала ощущать себя женщиной. Вряд ли она могла быть танцовщицей в кабаре.

– В общем-то, вы правы,– согласился я. – У вашего мужа в голове варится какая-то несуразная каша. Отрывки текстов из криминальных романов, сцены перестрелок, погонь, драк из различных боевиков. Он живет в мире гангстеров, воров и проституток. И это – очень опасный симптом. Его здоровье серьезно подорвано чтением детективной литературы.

Она подняла на меня глаза, исполненные глубокой обеспокоенности за здоровье своего супруга:

– А эти ужасные американские кинофильмы? – в волнении переплетая пальцы рук, сказала она. – Они же действуют на него, как наркотик!

– Но почему? – спросил я. – Не потому ли, что этот мир для него слишком сер и уныл? А у вашего супруга – чрезвычайно эмоциональная натура? И он пытается найти в своих придуманных мирах те ощущения, которых он лишен в реальной жизни?

Жена Лапшина приставила к виску указательный палец и стала задумчиво накручивать на него локон седых волос:

– Н-да… Я тоже поначалу так думала…

– А затем?

Она на короткое время задумалась…

– Вы знаете, доктор, я долго ломала себе голову над всем этим и, наконец, все же поняла, в чем тут причина.

– И в чем же?

Жена Лапшина настороженно покосилась по углам:

– Надеюсь, вы не примете меня за сумасшедшую?

– С чего бы это?

– Ну, как же! Ведь у вас тут лечебница для душевнобольных? А то, что я хочу сообщить вам, не укладывается в рамки общепринятых канонов…

– Ах, вот вы о чем! Не беспокойтесь,– сказал я с ободряющей улыбкой. – Многие рассказы наших посетителей не укладывается в рамки общепринятых канонов. Но это вовсе не означает, что все они больны.

– Как верно это вы подметили, доктор! – оживилась жена Лапшина. – Ведь сейчас даже официальная наука вынуждена признать, что большинство отрицаемых ею ранее фактов имеют под собой реальную почву. Возьмите ту же левитацию, или переселение душ!

– Мало того,– кивнул я, стараясь подстроиться на ее волну. – Сейчас ученые даже стали проводить исследования во всех этих нетрадиционных направлениях. Старые парадигмы рушатся, и возникают новые. Так совершается прогресс. Когда-то и Джордано Бруно считали ненормальным, верно?

Уголки ее губ осветила мягкая улыбка:

– Как тонко вы все сразу схватываете! Приятно пообщаться с умным человеком. Я вижу, с вами можно говорить без обиняков. Тем более что у вас светлая кожа и русые волосы.

Я кивнул ей в ответ с самым радостным видом, словно именно этих слов я от нее и ожидал.

– А нос? – продолжала жена Лапшина, рассматривая мой нос с восторженным любопытством. – Вы знаете, доктор, подобные носы я видела у египетских фараонов!

– Вот как? И где же?

– На папирусах… На плитах каменных гробниц…

– Так вы бывали в Египте?

– Ну, нет! – усмехнулась жена Лапшина. – Что вы! Мне это не по карману. Но я видела их портреты в разных журналах. В «НЛО», например. И вот что я вам скажу: контуры носа, шеи, подбородка и другие черты вашего лица ясно указывают на ваше неземное происхождение.

Эти слова заставили меня призадуматься.

– В общем, мы понимаем, друг друга с полуслова, не так ли? – супруга Лапшина хитро прищурила подслеповатый глаз. – Рыбак рыбака видит издалека! Но, чтобы развеять уже окончательно все сомнения, скажите-ка мне еще вот о чем. Вы любите спать?

– Да,– сознался я.

– Прекрасно! – она тонко взвизгнула и зашлась коротким нервным смешком. – А как вы переносите холод?

– Не очень.

– Я так и думала,– жена Лапшина понимающе хмыкнула. – Ну и, естественно, вы видите цветные сны?

– Случается,– кивнул я, не желая ей перечить.

– Все сходится,– сказала она. – Так вот, скажу вам, как своя своему. Мой муж – инопланетянин!

– Неужели?

– Ну, посудите сами,– она начала загибать пальцы на руке,– у него светлая кожа, голубые глаза и очень эмоциональная натура. Так? К тому же он видит красочные сны!

– То есть, вы хотите сказать…

– Да, да, да! Что он – потомок древних этрусков! А они прилетели к нам с планеты Фаэтон, и научили местных аборигенов ремеслам и земледелию. Верно? Теперь смотрите дальше: у них у всех светлая кожа и голубые глаза. А коренные земляне, напротив, смуглые и у них вьющиеся волосы. Или я не права?

– Права,– сказал я.

– И, наконец, космические пришельцы обладают более утонченной нервной системой. Они одарены разнообразными талантами. Так? Ведь все крупные ученые, писатели, художники и музыканты – это выходцы с планеты Фаэтон!

– И врачи тоже,– брякнул я.

– Ну, и врачи, разумеется! А также строители. Ведь это они построили Египетские пирамиды, Великую китайскую стену и статуи на острове Пасхи. А затем, на протяжении тысячелетий, несли человечеству сокровенные знания. Будда, Рерих, Моисей – все это представители внеземных цивилизаций. Сейчас их база находится в Гималаях. Гитлер снарядил туда экспедицию перед самой войной, но информацию об этом засекретил. В настоящее время она хранится в Бразилии, в архивах внука Бормана.

– Это вы тоже вычитали в «НЛО»? – спросил я.

Она махнула ладошкой:

– Ну, в печать просочилось совсем немногое. Основную информацию мне сообщили братья по разуму.

– Понятно.

– Есть и еще одна база инопланетян,– сказала жена Лапшина. – Она находится в Антарктиде. Там наша планета имеет углубление в виде воронки, которая уводит вглубь Земли. Внутри Земля заселена потомками Атлантов. Оттуда к нам и прилетают их пилоты на летающих тарелках.

– А ваш муж? – справился я. – Не является ли и он потомком этих самых Атлантов?

Супруга Лапшина отрицательно помотала головой:

– Ну, нет. Мой Федя – космический пришелец! И вот вам еще одно доказательство справедливости моих слов. Как-то Федечка случайно порезал палец. И что бы вы думали? У него из раны потекла голубая кровь! Ну, что вы теперь на это скажете?

Она торжествовала.

– Да, да, действительно… – пробормотал я. – Тут, по-моему, уже все ясно.

Я придвинул к себе незаполненную карточку и вооружился авторучкой.

– Видите ли, все дело в том, что у каждого из нас – своя миссия на этой планете,– растолковывала мне супруга Лапшина. – Некоторые изучают живые организмы. Другие берут пробы различных минералов. Есть и такие, что отслеживают политические процессы. Особенно много экспертов сейчас задействовано в военной сфере. А Федя занят в области литературы и кино. Это – очень ответственный сектор. Ведь произведения искусства – это отражение сознания их авторов и той эпохи, в которой они живут. Когда-то по этим бесценным памятникам будут судить о нас точно так же, как мы судим о государстве Урарту по древним глиняным черепкам. Тут нужен особый талант, особый склад души. Но, к сожалению, утонченная психика моего мужа не выдержала земных нагрузок, и надломилась.

– Да, я заметил это.

– И теперь его сознание требует некоторой коррекции. Потому-то я и решила показать его опытному врачу. Признаться, я даже и не ожидала, что мне выпадет такая удача. Ведь вы прилетели с Сириуса, не так ли? – (она шаловливо погрозила мне пальчиком). – Это сразу видно по вашему лицу и светлым волосам.

Разубеждать пациентов в их бреде, каким бы он ни был, – не в моих правилах. А посему я сказал:

– Вы очень проницательны. Действительно, я – коренной сирианец. Кстати, мы с вами так и не познакомились. Как ваше имя и отчество?

– Ирина Васильевна.

– А год рождения?

– Одна тысяча, девятьсот пятьдесят седьмой.

Я аккуратно вписал эти данные в чистую карточку.

– Расскажите немного о себе.

– А что тут рассказывать? – Ирина Васильевна сдвинула плечами. – Окончила среднюю школу, как и все. Затем поступила в училище культуры, вышла замуж… Вначале работала в библиотеке, пока ее не прикрыли. Сейчас домохозяйка… 15 сентября 1997 года вступила в Космическое Братство «Млечный путь»…

– А что это за братство?

– Ну, оно объединяет представителей различных цивилизаций светлой направленности.

– А есть еще и иная направленность?

– А как же! Молокане, Серые Сущности, Зеленые человечки – все это уже совсем другая космическая группировка. И между ними идет постоянная борьба. Я же являюсь представителем земного филиала группы Зет.

– Понятно.

– У нас довольно разветвленная сеть,– охотно делилась секретными сведениями супруга Лапшина. – Мы постоянно контактируем с Догонами, Селенитами…

– А с марсианами вы не контактируете?

– Контактируем.

– Чудесно!

Она полезла в сумочку и, достав оттуда какие-то корочки, протянула их мне:

– Вот мой членский билет!

Я взял у нее билет.

Предъявленный мне документ, с печатью и подписями, удостоверял, что Лапшина Ирина Васильевна является действительным членом Космического Братства «Млечный путь».

Графы документа были заполнены следующим образом:

«Планета» – «Земля».

«Подразделение» – «группа Зет».

«Сфера деятельности» – «Контактерша второй группы с инопланетными цивилизациями».

«Пол» – «женский, натуральный».

«Раса» – «Гуманоид светлой направленности». В скобках стояло уточнение: «Человек».

«Генезис» – «Звезда Сириус в созвездии Орион, планета По».

Писано все это было на очень хорошей цветной бумаге, каллиграфическим почерком, с изображением заднего плана в виде нашей Солнечной системы и какой-то оккультной символики.

– Да,– сказал я, возвращая Ирине Васильевне ее писульку. – Такой документ наверняка имеет очень большой вес!

– Естественно,– согласилась она. – Подобное удостоверение может получить далеко не всякий – а лишь те сущности с расширенным сознанием, которые уже поднялись на определенную ступень космической эволюции. Да и то лишь при активном содействии высших сил.

– Страшно интересно,– заметил я. – Любопытно было бы узнать, как вы его получили?

Она задумчиво приставила к виску указательный палец:

– В общем, дело было так… Я вышла на балкон, чтобы подышать перед сном свежим воздухом. Было где-то около двенадцати часов ночи…

Тут Ирина Васильевна прикрыла глаза ладошкой, словно в глаза ей ударил свет, а затем стала массировать виски. После чего встряхнула головой и поведала мне такую историю:

– Так вот, я стояла на балконе, глядя на звезды, и вдруг обратила внимание на оранжевую точку, очень похожую на крупную мерцающую звезду. Я тут же почувствовала какую-то внутреннюю связь между собой и этим небесным телом. Оно пульсировало, словно живое существо, посылая мне сквозь бездну пространства свои биотоки…

Жена Лапшина смежила веки. Ее лицо напряглось и затвердело. Я сидел, не шелохнувшись, боясь спугнуть неосторожным словом или движением крылатую птицу ее буйной фантазии.

– Не могу объяснить, каким образом, но я тут же поняла, что это – космический корабль пришельцев… – вновь заговорила жена Лапшина.

– Возможно, вы услышали какие-то голоса?

– Нет,– Контактерша второй группы отрицательно помотала головой. – Связь происходила на телепатическом уровне. Пришельцы задали мне вопрос: «Готова ли ты к встрече с нами?» И я мысленно радировала им в ответ: «Да». Тогда космический аппарат стал увеличиваться в размерах, превращаясь в светящийся шар, и через небольшой промежуток времени подлетел к моему балкону. Он завис над ним чуть выше перил. Створки НЛО, похожие на дольки гигантской оранжевой дыни, разъехались по сторонам, и в проеме корабля появилась фигура гуманоида двухметрового роста. Он был в серебристом комбинезоне, с двумя усиками антенн на голове. Голова пилота чем-то напомнила мне голову стрекозы – она была с маленьким удлиненным подбородком и с огромными выпуклыми глазами. Затем из-под ног гуманоида выдвинулась лента, похожая на лестницу эскалатора, и поползла ко мне. Пришелец сделал мне приглашающий жест рукой, я ступила на транспортер и поднялась в сияющий шар. Створки аппарата бесшумно сомкнулись за моей спиной.

Во время этого необычайного рассказа ладони Ирины Васильевны покоились у нее на коленях; спину же она держала ровно – так что ее хребет казался естественным продолжением спинки стула, на котором она сидела.

– Выходит, это не было похищением? Вы ступили на борт космического корабля добровольно?

– Да. Добровольно. Похищают людей, в основном, Молокане и зеленые человечки. Случается, этим еще занимаются Витязи Марса или люди в черных котелках. Это же были астронавты с планеты По.

– Понятно.

– С ними-то я и вступила в непосредственный контакт…

– Это произошло на борту корабля?

– Нет. Оказавшись в сияющем шаре, я почувствовала, что меня одолевает сон. Что произошло со мной после этого, я не помню. Очнулась я уже на планете По.

– И как это случилось?

– Ну, я проснулась в уютной опрятной комнате. Роботы подали мне туалетные принадлежности, приготовили яичницу с беконом. Я умылась, привела себя в порядок, позавтракала, а потом встретилась с Юрием Алексеевичем Гагариным.

Я удивился:

– Так разве он жив?

– А как же!

– Но в газетах писали, что он погиб?

– Все это ложь,– уверенным тоном сказала жена Лапшина. – И думаю, что землянам уже давно пора узнать всю правду о Юрии Гагарине. Во время аварии его спасли Космические Братья. Они сделали ему сложнейшую хирургическую операцию, и теперь он в полном порядке.

– И как он выглядит?

– Великолепно! Когда мы встретились с ним, на нем был военный мундир, и он прямо-таки очаровал меня своей открытой мальчишеской улыбкой.

Супруга Лапшина зарделась и потупила взор. Она поскребла ногтем среднего пальца по ладони. И сконфуженно созналась:

– Он даже попытался, было, поухаживать за мной.

Я кашлянул в кулак:

– Не примите это за бестактность… но для науки подобные факты просто бесценны… Эти ухаживания Гагарина… еще раз прошу понять меня правильно … не вылились ли они в нечто более существенное… Ну, вы понимаете, о чем я хочу спросить?

Ирина Васильевна ущипнула себя за нос. Ее одолевало смущение.

– Ах, доктор! Вы заставляете меня краснеть! Не кажется ли вам, что мы вступаем на скользкую тропу? Давайте лучше не будем ворошить эту тему, ладно? Пусть это останется нашей с Юрием маленькой тайной.

– Хорошо,– сказал я. – Пусть будет по-вашему. Но как происходила эта встреча? Что поведал вам Юрий Гагарин? Ведь это же крайне важно для всех Землян!

Уста больной раздвинулись в блаженной улыбке:

– Наше свидание состоялось в овальном кабинете… Замок, в котором мы с Юрием свили свое гнездышко, стоял на вершине изумрудной скалы, и из его окна открывался восхитительный вид на море. Над ним, в серебристых лучах Сириуса, плавали высокие кольцеобразные облака…

Она помолчала какое-то время, глядя перед собой широко открытыми вдохновенными глазами.

– Не стану вдаваться во все подробности нашей встречи… Скажу лишь одно: Юрий Алексеевич сообщил мне очень неприятную весть…

– Вот как! Какую?

– Наша планета обречена! Сейчас ситуация крайне напряженная. Молокане вступили в сговор с американским правительством и передали им сверхсекретные технологии по изготовлению устройств, контролирующих сознание людей. В обмен они получили доступ к американским средствам массовой информации и теперь насаждают всему миру свои тлетворные идеи. Их влияние на умы и души людей ширится с каждым днем. Ведь это по инициативе инопланетного разума была развязана Вьетнамская война, сброшены атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, а также устроена кровавая бойня в Сербии и Ираке. Люди в черных котелках потихоньку убирают неугодных свидетелей, а американская экспансия триумфально шествует по всему свету. И все шито-крыто! Немцы же заключили тайное соглашение с Атлантами и активно готовятся к третьей мировой войне.

– А что же Россия?

– Россия, как водится, спит и видит радужные сны. А в это самое время на ее территорию высадилось 13 инопланетян из созвездия Гончих Псов, которые и захватили впоследствии все ключевые посты.

– Они вам известны?

– А как же! Это Березовский, Потанин, Чубайс и другие.

– А Горбачев?

– Ну, Горбачев – это уже особая тема! Его дедушка прилетел на Землю со звезды Антарес. Он был магистром масонской ложи и англо-американским шпионом. Внук выполнил волю деда по развалу нашей страны и ушел со сцены. Теперь в действие введены другие силы.

– Неужели все так безнадежно?

– Да. Механизм уже запущен… Кеннеди хотел, было, раскрыть в сенате заговор инопланетян против населения Земли – и вы сами видели, чем это кончилось. Теперь Путин помалкивает…

– А Буш?

– Буш – ставленник сатаны! В него вселилась душа Гитлера, и он будет лить реки крови до тех пор, пока живет на этой Земле.

Она отвечала на мои вопросы без запинки. Похоже, у этой дамочки на все был готов исчерпывающий ответ. Это свидетельствовало о том, что ее бред носил системный характер.

– И… где же выход? – спросил я. – Неужто светлые силы бросят землян в беде?

– Конечно же, нет! – уверила меня жена Лапшина. – Сейчас создается колония на одной из секретных планет из лучших представителей Земли. Но даже мне Юрий Алексеевич не сообщил ее координаты! В настоящее время эту планету населяет уже около двух миллионов Землян. Это – золотой генофонд нашей планеты. Мне тоже было предложено переселиться туда. Но я отказалась.

– А почему?

Ирина Васильевна задумчиво потеребила свой нос:

– Видите ли, передо мной стоял непростой выбор: покинуть Землю, своих родных и близких, и обосноваться на новой родине – или же попытаться еще разок предупредить человечество об угрожающей катастрофе. И, почти наверняка, погибнуть вместе со всеми. Я решила избрать второй вариант.

Что ж, похоже, Ирина Васильевна переплюнула своего мужа: тот имел дело лишь с мафиози и разведками иностранных держав, она же ступила на тропу войны с инопланетными цивилизациями!

– Потому-то я и разослала письма в центральные газеты и журналы с посланиями Космических Братьев,– несла свою околесицу супруга Лапшина. – Но они так и не были опубликованы.

Я спросил ее о причинах такого странного поведения средств массовой информации, и она объяснила мне это следующим образом:

– Видите ли, часть их перехватили люди в черных котелках. Некоторых редакторов, которые все же получили мои письма, или запугали, или устранили физически. Теперь вы понимаете, почему их дела все еще не раскрыты? Ведь тут завязаны такие силы инопланетян, что никаким земным структурам это сделать не под силу!

Я кивнул головой.

И зачем я выбрал эту профессию?

– Так вот… Вчера я позвонила Гагарину по сотовому телефону,– сообщила мне Ирина Васильевна,– и он передал мне, что в одна тысяча десятом году разразиться третья мировая война с применением ядерного оружия. Затем наступит экологическая катастрофа, и человечество погибнет. В живых останутся лишь Атланты и красные карлики с планеты Янг Тонг. Впоследствии между ними разразится еще одна война – последняя в истории нашей планеты. Кстати, нечто подобное уже происходило на Марсе…

Дьявол побрал бы всех этих писак, мысленно чертыхнулся я. В погоне за дешевыми сенсациями, они забивают головы своих читателей всякой чертовщиной. А расхлебывать-то приходится мне!

– Между прочим, в седой древности Атланты были самым могущественным народом на нашей планете,– заявила супруга Лапшина.– Они жили в краю вечного солнца, на месте нынешней Антарктиды, о чем упоминают еще Сенека, Платон и другие античные писатели. Их армии отличались особой свирепостью и были непобедимы в бою. Атланты завоевывали страну за страной аж до тех пор, пока не столкнулись с племенами Русских. Решающая битва произошла на поле Каракрушты, и Русские, или Этруски, как их тогда называли, во главе с мудрым царем Арджуной, разбили противника наголову. Часть Атлантов бежала назад, в Антарктиду, а другая ее часть осела в Египте. Те, что вернулись на свою историческую родину, вскоре были вынуждены создавать подземную цивилизацию, поскольку начался ледниковый период, вызванный ударом кометы о Землю, в результате чего была смещена ее ось. Те же атланты, что пустили корни в Египте, сохранили некоторые мифы и сакральные знания своих предков. И, в частности, культ бога солнца Ра, плывущего над Землей из страны вечного солнца на своей огненной колеснице. После всего этого Египетские жрецы скрестили в своих лабораториях арабов с неграми и вывели новую нацию – евреев. С тех пор эти мутанты и мутят воду по всему свету. Они выдумали своего еврейского бога и насаждают нам его культ, мечтая о мировой гегемонии.

– А на самом деле, Бога нет?

– Конечно, нет!

– Иными словами, вы безбожница?

– Помилуйте! – воскликнула жена Лапшина. – Ведь мы же с вами здравомыслящие люди, не так ли? Как же мы можем верить в какого-то Бога, придуманного Моисеем и другими еврейскими чародеями для наивных простаков?

– Но во что-то вы все-таки верите?

Ее глаза вспыхнули фанатичным огнем:

– А как же! Я верю в Ленина, в Сталина, в Николая Рериха и в Карла Маркса! Я верю в Юрия Гагарина. Я верю в холодный мировой разум. И я твердо знаю, что когда синусоидальная кривая квадратной гамма энтропии достигнет своего апогея в точке Брахмы, мир вывернется наизнанку. И то, что было снизу, станет сверху. А также наоборот.

Я кивнул:

– Ну, это ясно.

– А в 2051 году Атланты вновь вынут из ножен свои сверкающие мечи! – воскликнула жена Лапшина. – В игру вступят красные карлики с планеты Янг Тонг и зеленые человечки. Начнется новый виток космической истории межзвездных битв!

– Мне кажется, вы сейчас немного взволнованы,– заметил я. – Не возражаете, если мы сделаем вам укрепляющий укольчик, после чего продолжим нашу беседу?

– Нет,– сказала Ирина Васильевна. – Против укольчика я не возражаю.

– Ну, и чудесно!

Я нажал на кнопку в торце своего стола, вызывая Антоненко.

Неужели весь мир сошел с ума?

Ведь так и впрямь недолго накликать беду!


Ближе к вечеру ко мне на огонек заглянул еще один сумасшедший. Его лицо показалось мне знакомым.

– Присаживайтесь,– сказал я и заглянул в карточку. – Лапшин Григорий Иванович, если не ошибаюсь?

– Так точно!

– А вы, случайно, не приходитесь родственником некоему Федору Ивановичу Лапшину?

Щеки пациента раздвинулись в широкой дружелюбной улыбке:

– Так это же мой родной дядя!

– Понятно. И что вас привело к нам?

– Видите ли,– пояснил Григорий Иванович,– я намерен баллотироваться в Президенты. И центральная избирательная комиссия, наряду с другими документами, требует от меня справку о моем психическом здоровье… Но вначале мне хотелось бы кратко обрисовать политическую ситуацию в нашей стране и ознакомить вас с основными тезисами своей предвыборной программы.

Я поплотнее вжался в кресло, готовясь выслушать очередной бред.

Часть третья
Автоматическое письмо

Я возвращался домой, чувствуя такую усталость, как будто весь день разгружал вагоны с мешками цемента, а не принимал в своем кабинете больных. Погода была сырой, сгущались промозглые сумерки. Ночью выпал снег, днем он подтаял и теперь лежал на улицах тонкими серыми островками.

Настроение было отвратительным! От всей этой нашей сарматской безалаберщины мною овладела какая-то тупая меланхолия.

Этот иллюзорный, суетный мир – гнетущий, дикий, угловатый, исполненный затаенной зависти и злобы – доколе мне пребывать в нем?

Вот, Я ем, пью, одеваюсь. Я делаю то, что мне предписано толпой. Но – во имя чего? Творит ли мой вольный дух?

Ведь я – человек призрак!

Моя родина – на небесах. Но я вынужден влачить свое эфемерное существование в этом безумном, безумном мире конечных проявлений!

Мне кажется, тут все сошли с ума. Все, все тяжело больны! И меня поместили в одну палату с умалишенными! Мой дух не выдерживает этой невыносимой пытки! Он томится, он бунтует! Ах, как тесно, как душно в этой клетке для душевнобольных!

О, век жестокий, век бессердечный, преисполненный злобы и всяческого коварства!

Пали звезды! Померкло солнце Любви!

Сыны проклятия опустились на Землю…

Как я завидую первым людям, жившим на заре юной цветущей Жизни! Они сообщались с Творцом и пребывали в гармонии с небесами. А мы?

Как можем мы жить, мыслить, творить без горнего света? Ведь мы обезумели в кромешной тьме! Но начни ты говорить людям истину – и тебя примут за сумасшедшего! Вот, вот ведь в чем парадокс!

Поднимаюсь по заплеванной лестнице на шестой этаж. (Лифт, разумеется, не работает). Везде темнота, как в катакомбах. (То же – и в наших сердцах). Мрак скрывает стены, изгаженные похабными рисунками и непристойными надписями. В воздухе – стойкий запах мочи.

Повсюду царит мерзость запустения. На всем, на всем отпечатаны следы нашего варварского убожества. Имеющий очи – да видит!

Стараясь подавить отвращение, нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает мама, и я вхожу в свое железобетонное обиталище.

Снимаю пальто в прихожей и, первым долгом, заскакиваю в туалет.

К счастью, у меня еще сохранились слабые проблески разума. И я способен улавливать крупицы благодати, посылаемые мне Творцом. Но для этого мне приходится держать себя в ежовых рукавицах.

А ночные волки не дремлют. Ночные волки рыщут в рыхлой бесовской тьме!

Лютые звери нагло лезут в мои мысли, терзают мои чувства. Сражение с ними идет на невидимом уровне. И чем выше взмывает над смердящим болотом моя душа – тем яростней кипит бой.

Как устоять, как не свалиться в бездну? Утесы заоблачных вершин скользки, а силы тают, как снег…

Поднимаю крышку унитаза… Внимательнейшим образом изучаю струю своей мочи…

Она – светло-желтого, как слабый майский чай, колорита. Похоже, с солями у меня полный порядок. Во всяком случае, визуально отклонений не отмечаю. Так что с этой стороны мне пока ничто не грозит…

Умываю руки, выхожу из туалета и направляюсь на кухню.

На горячей сковороде весело скворчат подрумяненные пирожки.

Мама стоит у плиты. В одной руке у нее ложка, испачканная тестом, а в другой – свежий номер газеты «Совершенно Секретно». Ее глаза кажутся мне поддернутыми каким-то мистическим флером, словно она только что вступала в контакт с Зелеными Человечками…

Мама спрашивает у меня голосом попугая:

– Как дела?

И я отвечаю ей – тоже голосом попугая:

– Нормально.

Мама вполне удовлетворена.

Мы произносим привычные слова – но мы не понимаем друг друга. Между нами стена, и каждый из нас живет в своей собственной стране.

Мы не желаем рушить стены. Да и зачем? Во-первых, это хлопотно. И, во-вторых, каждый боится экспансии противной стороны. Если на твою территорию вторгнется захватчик – он станет наводить в твоем краю свои порядки, воздвигать свои алтари. А то, что ему придется не по вкусу – высмеет и оплюет.

Но я не желаю быть высмеянным и оплеванным. Я не желаю, чтобы кто-либо покушался на мой суверенитет.

Мама протягивает мне газету с какой-то по-детски наивной улыбкой:

– Читал свежий номер «Совершенно секретно?»

– Еще пока нет.

– Рекомендую почитать. Там есть одна занятная статья о космических пришельцах, прилетавших к нам с Марса еще во времена палеолита!

– Ладно. Потом почитаю,– обещаю я.

Как же вывести из ее головы всех этих тараканов?

По-моему, ей уже давно стоит наведаться к психиатру. Как, впрочем, и папе тоже.

Слышу ее голос:

– Возьми, съешь пирожок.

С этого и следовало бы начинать.

Беру с тарелки пирожок и откусываю кусочек. Ужасно вкусно! Я тут же уплетаю его полностью, и моя рука нависает над вторым пирожком. Но в этот момент у меня в голове звенит тревожный колокольчик:

«Стоп! Нельзя быть рабом своего желудка! Мучное – это сдобная смерть!»

– Бери, бери пока горяченькие,– с простодушной улыбкой соблазняет меня мама.

Человек слаб. Поддаюсь искушению и съедаю второй пирожок. Но на этом – баста. Я и так перебрал калорий на втором пирожке.

Направляюсь в свою комнату.

Струны моей души не способны исторгнуть ни одного мажорного звука. С утра меня томит глухое предчувствие того, что я должен выйти на связь. Контакт состоится в самое ближайшее время. Я чувствую, как во мне нарастает нервное возбуждение, снять которое способен лишь грядущий сеанс.

Вхожу в залу и застаю там привычную картину. Папа покоится на кушетке, в позе Данаи. Подпертая ладонью щека почти полностью закрывает его левый глаз, в то время как правым он усердно скользит по странице какого-то детектива. Когда папа утомится лежать в этом положении, ему волей-неволей придется перевернуться на другой бок, и тогда в дело вступит второе око. Так он и будет перевертываться с бока на бок, как пирожок на сковороде, пока ему не приспичит в туалет, или же не захочется съесть чего-нибудь вкусненького. Впрочем, возможен и третий вариант: чтение остросюжетного романа, лежа на спине и удерживая перед собой книгу в полусогнутых руках. Но в такой позиции папа обычно долго не удерживается и засыпает.

Мое появление в гостиной он встречает традиционным вопросом:

– Как дела?

– Нормально.

– Классная книга! – восклицает папа. – Хорошо отвлекает! Советую почитать.

Отвлекает? Хотелось бы знать, от чего? Впрочем, как почтительный сын, я учтиво осведомляюсь:

– И скольких уже укокошили?

– Пока что троих.

Книга довольно увесистая – не менее четырехсот граммов вместе с обложкой. На глаз определяю, что папа прочитал около тридцати страниц. Выходит, по одному убийству на десять страниц… что ж, недурно.

Интересуюсь из вежливости:

– Погонь еще не было?

– Да погонялись тут за одним маленько, а потом удавили в подворотне.

– Что ж, надеюсь, в следующей главе прикончат кого-нибудь еще.

Обмен любезностями окончен, и папа вновь погружает свой замутненный взор на испещренную буквами страницу. Я беру полотенце, белье и направляюсь в ванную, где и произвожу вечернее омовение своего тела. Затем принимаю контрастный душ и растираюсь махровым полотенцем. Это – очень важная фаза водных процедур! Некоторые пренебрегают ею – а зря! Клетки тела должны быть эластичными, и их порам необходимо дышать. Душ, с резкими температурными перепадами, улучшает кровообращение и препятствует старению организма. Сверх того, он смывает в канализацию всю негативную информацию, накопившуюся на теле за минувший день. И, наконец,– что весьма существенно! – помогает установить более тесный контакт с информационным банком ноосферы. Не знаю, практиковал ли подобные омовения Лев Николаевич Толстой, когда писал свой роман «Война и мир», но мне они здорово помогают.

Выйдя из ванной, затворяюсь в своей комнатенке – во время контакта сюда не должно проникать ни единого постороннего звука!

Как и всегда в подобных обстоятельствах, на мне халат из грубошерстной ткани. Он усеян золотистыми звездами по синему полю. Фон символизирует духовное небо, а звезды – информацию. Искусственная ткань, естественно, для моих целей не годится – только шерсть или же шелк. Нельзя также иметь на себе и никаких металлических предметов – часов, колец, цепочек. Иначе все пойдет насмарку. И, к тому же, может вызвать непредвиденный побочный эффект.

Все! Теперь наношу последний штрих мастера – обвязываю лоб оранжевой ленточкой с эзотерической символикой – и к делу!

Окидываю напоследок придирчивым взглядом свою скромную келью.

На стенах, оклеенных простенькими обоями, развешаны портреты великих спасителей человечества: Николая Рериха, Елены Блаватской и Владимира Ильича Ленина… Между ними размещено несколько картин Петрова-Водкина и Казимира Малевича – в репродукциях, понятно. На рабочем столе – солидная кипа бумаги. В специальном стаканчике застыл веер остро отточенных карандашей. На всякий пожарный затачиваю дополнительно еще три мягких карандаша и присоединяю их к остальным – во время сеанса автоматического письма карандаши ломаются, как спички, а информация льется сплошным непрерывным потоком…

Заточка карандашей возбуждает. Сама атмосфера комнаты и все мои предыдущие приготовления к контакту с Лесником помогают мне настроиться на сверхчувственную волну и войти в резонанс с дыханием вселенной. Я начинаю ощущать тончайшие вибрации космоса. Час Пик не за горами…

Включаю настольную лампу под зеленым абажуром. Вырубаю верхний свет – полумрак способствует более тесной связи.

Теперь все условия соблюдены. Ну, с Богом! Усаживаюсь на мягкий стул с ровной спинкой и прикрываю веки.

Дышу ровно, размеренно: наполняю воздухом живот, расширяю грудную клетку и приподнимаю ключицы; затем произвожу задержку дыхания, плавно подтягиваю живот и делаю медленный волнообразный выдох… Вскоре начинаю ощущать, как на меня накатывают потоки мягких вибрирующих волн. Слышатся чьи-то голоса, звучат обрывки музыки. Тело становится упругим, пронизанным снопами искрящегося света.

Открываю глаза. И вижу, что я в комнате не один. На моей кровати сидит Владимир Ильич Ленин. На коленях у него раскрытая тетрадь, в которую он что-то сосредоточенно записывает. Возможно, апрельские тезисы?

В другом углу – журнальный столик, и за ним какие-то типы в черных котелках и полосатых брюках дуются в карты. На низкой тумбочке, рядом с початой бутылкой кефира, стоит патефон и с заезженной пластики льется негромкая песенка:

Кружится, вертится шарф голубой,
Кружится, вертится над головой.
Кружится, вертится, хочет упасть.
Кавалер барышню хочет обнять.

За черными стеклами окна – непроглядная ночь. Свет от настольной лампы выхватывает из полумрака диковинные фигуры, все вокруг полнится неясными шорохами, странными скрипами…

Сидеть в одной компании с этими чертяками не имеет никакого смысла. А посему я встаю из-за стола и направляюсь к двери. Ленин отрывает от своих записей глубокомысленный взгляд и, хитро прищурив свои азиатские глазки, спрашивает:

– Куда это вы, батенька?

– Пойду… подышу свежим воздухом…

– Очень, очень своевременная мысль! – оживляется Ильич. – Не занесете ли по пути записочку на конспиративную квартиру?

– Кому?

– Товарищу Троцкому.

– Нет,– говорю я. – Мне в другую сторону.

Владимир Ильич раздосадовано хлопает себя по ляжке:

– Жаль! Чертовски жаль! Что ж, батенька. Тогда не смею вас больше задерживать.

Я прохожу в гостиную и застаю там ужасную картину.

Папа сидит в кресле со связанными ногами и с привязанными к подлокотникам руками. Рот у него залеплен пластырем, а глаза выпучены от безмолвного ужаса. Рядом – двое громил. Один – в куртке из свиной кожи, с дымящимся утюгом, а другой – лысый, одноглазый. Этот держит в руке нож.

– Ну, так ты будешь говорить? – рычит громила, потрясая утюгом. – Где ты ее прячешь? Твою-раствою мать!

Лысый свирепо усмехается:

– Ничего, сейчас он нам все расскажет, как миленький!

Увидев меня, папа начинает дергаться и мычать. Я скорым шагом прохожу мимо этих придурков – информационный банк нашей планеты перегружен всяческим хламом.

Выйдя из дома, я замечаю, что позабыл одеть ботинки. Под ногами у меня хлюпает грязь. Улочки темны, над головой клубятся черные тучи, и из них сеет мелкий косой дождь. Редкие огни уличных фонарей разбрызгивают мутный желтый свет.

Улицы напоминают театральные декорации: невозможно предугадать, какие события тут развернутся в следующий момент. Возможно, сейчас здесь промчится на лихой тачанке батька Махно. А, может быть, промарширует рота немецких солдат в стальных рогатых касках. Или опустится НЛО, и с него выйдут красные карлики с планеты Янг Тонг.

Город хранит в себе тысячи скрытых потенций. Но не всякому дано проникнуть в его тайны, постичь, где истина, а где – ложь.

Чертовски жаль, что я забыл одеть ботинки!

С такими мыслями выхожу на околицу. Вблизи чернеет лес.

Черная жижа грязи продавливается у меня между пальцев ног и неприятно чавкает. Я шагаю по лесу. Вокруг громоздятся черные массы деревьев. Атмосфера жутковатая! Того и жди, из лесной чащобы выскочит лютый зверь и растерзает тебя в клочья острыми клыками!

Внезапно примечаю еще одну неприятную особенность: на мне нет штанов! Вот те, здрасьте! Я – в одних трусах и рубахе с какой-то дурацкой бабочкой у шеи. Никогда в жизни не носил бабочек. К чему бы это?

Ба! С левой руки загорелись два красных огонька! Что это? Волчьи глаза? Ах, мамочка ты моя родная! Ускоряю шаги, спотыкаюсь о корень дерева и падаю на четвереньки.

Перед самым носом пробегает колючий клубок. Ежик?

Хорошо хоть, не черная кошка!

Взгляд падает на руки. Что за чертовщина? Кисти рук порыты бурой шерстью, как лапы медведя.

Поднимаюсь на ноги.

«Вот те на! – думаю я, нервно постукивая хвостом о ствол березы. – Что ж это творится на белом свете?»

Косолапо пошатываясь, бреду в чащу леса, ломая боками сухие ветви деревьев. Сторожка лесника должна быть рядом. Я чую дух человеческого жилья.

Бреду на запах дыма и жареного мяса. Под лапами трещит валежник.

Ах, как вкусно тянет!

Раздвигаю кусты… На лесной полянке, залитой лунным светом, стоит бревенчатая хижина. В окошке теплится огонек – значит, не спит…

Осторожно приближаюсь к избушке и стучу в дверь. Затем припадаю мохнатым ухом к дверному полотну и прислушиваюсь. Ни малейшего шороха! Через какое-то время возобновляю попытку – но теперь мой стук становится более настойчивым.

Дверь отворяется. На пороге – лесник. На нем ватный тулуп, а за спиной – берданка.

– Ну, чаво барабанишь? Чаво барабанишь, как на пожаре?

– Думал, не слышно,– оправдываюсь я.

– Не слышно… – ворчит лесник. – Я, чай, не глухой.

Прикидывается простаком… Хитер! Я опускаю голову и жду, что будет дальше.

– Ну, где тебя носило? – строго отчитывает меня лесник. – Я уж, поди, собрался на боковую!

– Да тут Ленин прицепился, к Троцкому посылал… Потом чуть было волк не задрал…

Лесник сердито смотрит на меня из-под косматых насупленных бровей:

– Ы! Волка испужался! Неча тыды по лесу шастать, коли волков боишься. Ладно, заходи уж, коли пришел. Да передай своему батяне, чтобы он тута больше со своими бабами не ошивался.

Я прохожу вслед за хозяином в чуланчик. В углу, при свете керосиновой лампы, сидит на корточках какая-то девочка в красной шапочке и доит козу.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Внучка,– брюзжит лесник. – Она нам не помеха…

Я спотыкаюсь о пустое ведро, и оно с грохотом падает на пол. Слышится окрик хозяина избушки:

– У, раззява! Куды прешься? Ты под ноги-то гляди!

Мы входим в комнату, и я с изумлением застываю на пороге.

На стенах, оклеенных простенькими обоями, развешаны портреты великих спасителей человечества: Николая Рериха, Елены Блаватской и Владимира Ильича Ленина… Между ними размещено несколько картин Петрова-Водкина и Казимира Малевича – в репродукциях, понятно. На рабочем столе – солидная кипа бумаги. В специальном стаканчике застыл веер остро отточенных карандашей…

Лесник хитро прищуривает глаз:

– Не ожидал?

Он сбрасывает с себя ватник и уморительно закладывает палец в карман пикейной жилетки с золотой цепочкой от часов.

Батюшки-светы! Да это же Антон Павлович Чехов!

Как он, однако, меня ловко разыграл!

– Ну, садитесь, садитесь, молодой человек,– довольно усмехается Антон Павлович и вытаскивает из кармана жилетки часы. Он бросает взгляд на круглый циферблат:

– Тэк-с… Время сейчас уже позднее, роман мы написать не успеем. А вот я лучше надиктую вам вместо него одну занятную вещицу,– с тонкой иронией в голосе присовокупляет он.

Я сажусь за стол, беру карандаш и придвигаю к себе лист бумаги. Антон Павлович начинает неторопливо расхаживать вдоль моего стола и диктовать:

Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел мужчина. Он поздоровался и сел на стул. Я постарался придать своему лицу любезное выражение:

– На что жалуетесь

– На нервы.

От Николай Довгай

Довгай Николай Иванович, автор этого сайта. Живу в Херсоне. Член Межрегионального Союза Писателей Украины.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *