Глава седьмая
Госпожа Кривогорбатова
Они шагали по тускло освещенной улице. На столбах горели фонари в ромбических медных оправах, но света от них было чуть.
Стук шагов комиссара и его конвоиров разносился далеко в вечерней тиши. Минут через пять они подошли к сумрачному зданию с небольшим двориком за высоким каменным забором. Вдоль тротуара росли развесистые каштаны. На одном из них лежал полупрозрачный змий, и по его телу пробегали желтые искры.
Едва конвой с арестованным приблизился к дому, змий снялся с дерева, взмыл над забором и камнем свалился во двор, разбрызгивая снопы холодных искр. Его крылья еще в воздухе стали распадаться на части.
– Ишь, ты! Уже спешит с докладом! – сказал молодой жандарм, провожая змия взглядом.
– Служба у него такая, – проворчал старший напарник.
– Да… Служба – не бей лежачего! Но не хотел бы я быть на его месте!
Молоденький жандарм невольно поежился, как будто ему вдруг стало зябко.
– Держи язык на замке, – хмуро осадил болтуна старый служака. – Знай, помалкивай! Если не хочешь очутиться… (он покосился на задержанного) сам знаешь, где.
Они вошли в полутемный вестибюль. У турникета несла охрану вахта – двое молодцов, одетых в пятнистую униформу. Оба едва не касались головами потолков.
– Куда? – трубным басом осведомился один из них.
– К хозяйке, – сказал пожилой жандарм.
Охранник нажал на скрытую от посторонних глаз кнопку, пропуская их через вертушку.
Они двинулись по длинному коридору и, дойдя до его конца, стали спускаться по выщербленным ступеням лестницы в подвальное помещение.
Действительно ли Конфеткин услышал при этом жалобные стоны, доносившиеся из глубин подвала? Он напряг слух, и уловил чьи-то стенания.
Лица жандармов, казалось, окаменели.
Они повели Конфеткина по узкому коридору нижнего яруса. По обе стороны тянулись двери кабинетов, выкрашенных в коричневый цвет. Жандармы остановились перед одной из них. И вновь комиссар услышал голоса: детский плач и чей-то злорадный смешок.
Его конвоиры стали похожи на манекены. Они ввели комиссара в небольшую приемную. За столом сидел офицер в черном мундире, с одним погоном на левом плече. Мундир так плотно облегал его тонкую фигуру, что казалось, будто она была облачена змеиной кожей. С левой руки виднелась дверь в кабинет. На ней висела табличка с надписью: «Кривогорбатова Аида Иудовна».
– Привели? – справился адъютант Кривогорбатовой, бросив на Конфеткина иронический взгляд.
– Так точно! – доложил пожилой служака. – Задержан в отеле Хэйллувин во время покушения на его величество государя. При нем обнаружена газета «Пламя».
Делая плавные волнообразные движения плечами, черный офицер всплыл из-за стола.
– И где же она? – прошипел он.
Вперед выступил молоденький жандарм. Не говоря ни слова, он положил «Пламя» на стол, щелкнув каблуками и тряхнув головой.
– Так-с … Великолепно! – свистящим шепотом произнес офицер.
Он перевел на Конфеткина холодный немигающий взор:
– Так вот ты какой…
Конвоиры были явно не в своей тарелке. Похоже, они желали поскорей убраться восвояси.
– Снимите с него наручники, – распорядился офицер в черном мундире.
Пожилой жандарм вынул ключи из кармана, снял с комиссара наручники и отступил к двери:
– Разрешите идти?
– Ступайте.
Офицер сделал небрежную отмашку ладошкой, затянутой в черную замшевую перчатку. Конвоиры попятились к выходу. Черный офицер смерил Конфеткина холодным взглядом:
– Ну что, голубчик, попался? Милости просим! Всегда, всегда рады таким драгоценным гостям!
Он потянулся на носках черных лоснящихся сапог и усмехнулся:
– Ну, что ж… Сейчас доложу о тебе Аиде Иудовне.
Прихватив с собой газету, он зашел в кабинет. Через минуту он вышел оттуда:
– Давай, заходи!
***
Конфеткин узнал ее сразу, хотя и видел всего лишь один раз, да и то мельком. Эта была та самая дама, что проплыла мимо него в окне кареты…
Она сидела за столом и что-то писала. Лицо у нее было злым, недовольным, с припухшими напудренными щеками.
Конфеткин приблизился к её столу. Госпожа Кривогорбатова продолжала злобно скрипеть пером по бумаге. В канделябре, по правую руку от неё, горели свечи, и от них тянуло серой.
Не дождавшись приглашения сесть, комиссар опустился на табурет. Он попробовал передвинуть его под собой, чтобы устроиться поудобнее, но табурет оказался намертво прикрепленным к полу.
С той точки, где сидел комиссар, ему была видна левая часть лица госпожи Кривогорбатовой. Седые, смахивающие на паклю волосы, были стянуты на затылке в жидкий хвостик. Дряблая кожа лица имела нездоровый красноватый оттенок от покрывающей её сети гипертонических прожилок. Узкий скошенный лоб бороздили морщины, и вместо бровей над маленькими глазками нависали белесые дуги, похожие на запятые. Черная шелковая блузка с жабо скрывала дефекты обрюзгшего тела.
Поскольку заняться ему пока было нечем, Конфеткин попытался понять, действительно ли эта особа занята важным делом, или же просто валяет перед ним дурака. Понаблюдав за ней некоторое время, он пришел к заключению, что она ломает комедию. На его губах обозначилась тонкая, едва заметная улыбка. Возможно, почувствовав на себе его иронический взгляд, Аида Иудовна отвлеклась от своей писанины и, взглянув на комиссара колючими глазками, сказала:
– Ну что? Доигрался?
Голос у нее был сухой и свистящий, как звук плети, рассекающий воздух.
– Молчишь? – сверкнула зенками Кривогорбатова. – Лучше признавайся во всем сам, пока я не взяла тебя в оборот. Ну? Что ты делал в отеле «Хэйллувин?» Координировал действия заговорщиков, когда те бросали бомбу в царя?
Странно, но Конфеткин никак не мог заставить себя относиться к происходящему с надлежащей серьезностью. Ему всё казалось, что он участвует в некоем спектакле абсурда. Не сон ли это?
Вот, он сейчас проснется, и чары развеются…
– А это что? – Аида Иудовна потрясла газетой. – Да за одно это тебя уже нужно повестить! Ну, будешь говорить?
И тут он отметил, что ее голова смахивает на переспелый корнеплод… Вот только на какой именно?
Кривогорбатова раздраженно хлопнула ладонью по столу:
– Фамилия?!
– Конфеткин.
Аида Иудовна так и впилась в комиссара взглядом:
– Ага! Так ты тот самый паршивец Конфеткин, который помог папе Карло спасти Буратино?
Конфета предпочел не отвечать. Госпожа Кривогорбатова злорадно потерла руки:
– Ну, все, попался, субчик! Теперь-то ты от меня не уйдешь!
Ее лицо дышало сатанинской злобой. Она постучала кулаком по столу:
– Всех, всех вас передавлю, как клопов! И Сластену, и Бублика, и Маркизу с Рексом! Ведь это же все твои дружки, а?
– Да, – подтвердил комиссар. – Это мои друзья.
– Ничего! Доберусь и до них! Уж можешь мне поверить! А пока давай, подписывай-ка вот эту бумагу!
– Что это?
– Твое признание.
– В чем?
– В том, что ты принимал участие в заговоре.
– Вы ошибаетесь, – возразил комиссар. – Ни в каких заговорах я не участвовал.
– Что? Перечить? – вскипела Аида Иудовна, покрываясь пунцовыми пятнами. – Да знаешь ли ты, кто перед тобой? Я – Аида Иудовна Кривогорбатова! Начальник шестого отделения тайной полиции! Для тебя я здесь – царь и Бог! Как скажу – так и будет. И никто! Ты слышишь? Никто (она забарабанила по столу пальцем) не сможет тебе помочь! Так что давай, не кочевряжься, и ставь свою подпись подобру-поздорову, а потом перепишешь набело своей рукой ещё вот этот донос.
Конфеткин с недоумением приподнял бровь:
– Донос? И на кого же?
– На семерых отпетых мерзавцев: Светозарова, Добронравова, Любомирова, ну, и иже с ними…
– Но я не знаком с этими людьми.
– И что с того? Их все равно повесят. Так что твое доносительство – пустая формальность.
На какое-то мгновение ему почудилось, что её лицо темнеет, и на нем проявляется тонкий змеиный рисунок.
Что это? Игра воображения?
– Ну! Я жду! – нетерпеливо прикрикнула Аида Иудовна.
Конфеткин помотал головой, и рисунок исчез.
– Нет, – сказал он. – Этого я подписывать не стану.
Удушливая волна гнева залила лицо старой ведьмы.
– Станешь! Еще как станешь!
Она растопырила пальцы и злобно сомкнула их в кулак:
– Ты вот где у меня, понял?
Казалось, ее вот-вот хватит апоплексический удар.
Отчего в ней столько ненависти к нему? Ведь он не сделал ей ничего худого.
– Да знаешь ли ты, что ожидает тебя, если ты будешь артачиться? – зашипела госпожа Кривогорбатова, дыша лютой ненавистью. – Сейчас я созову чрезвычайную комиссию из трех человек, и мы приговорим тебя к смертной казни. Потом с тебя сорвут одежды, и станут бичевать! После чего оплюют, унизят и повесят на грудь дощечку, на которой будет написано, что ты опасный преступник, сумасшедший маньяк. Вот так вот мы поступаем с такими смутьянами, как ты! А в заключение, тебя повесят на высокой горе при огромном стечении народа, в назидание другим.
Она впилась в него ледяным взглядом:
– Ну? В последний раз спрашиваю: будешь подписывать?
– Нет.
Старая ведьма нахмурила белесые дуги надбровий.
– Что ж, хорошо. Ты сам избрал свой путь! Сейчас я передам твое дело господину Алле-Базарову, а уж он-то потолкует с тобой по-другому!
– А кто это? – спросил комиссар.
– Как? – изумилась Кривогорбатова. – Ты не знаешь его?
– Нет.
– Ну, так теперь познакомишься с ним! – старая фурия желчно ухмыльнулась. – И уж он-то с тобой миндальничать не станет! Он живо собьет с тебя эту спесь! Узнаешь тогда, что такое дыба и что такое испанские сапоги! А когда до тебя, наконец, дойдет, куда ты попал – станет уже поздно.
– И куда же я попал? – спросил комиссар.
– В созвездие Медузы, вот куда ты попал! В один из ваших отраженных миров! А у нас тут, как видишь, свои законы. И мы не жалуем здесь умников, вроде тебя. А тем более, чужаков, сующих нос, куда не следует. Мы им тут быстро вправляем мозги.
– А куда мне не следует совать свой нос? – уточнил Конфета.
Старая ведьма усмехнулась:
– Ба! Так вот оно что! Так ты, оказывается, воображаешь, будто бы мы сидим тут, сложа руки, и ничего не знаем о тебе? Прекрасно знаем! Как же! Благородный рыцарь Конфеткин, рискуя жизнью, взобрался на небеса, чтобы вернуть маленькой девочке её игрушку! Так? Так… И при этом он наивно полагал, что попадет прямиком в рай! А рая-то, оказывается, и нет! Ха-ха! Вот ведь такая неувязочка вышла! Рай-то, оказывается – всего лишь красивая сказочка для таких простаков, как ты! Так вот, Конфеткин, учти: наши люди повсюду! И снизу, и сверху! И даже в самом раю! Мы способны просочиться сквозь лед и пламень, и никуда от нас не уйти. И даже у самого господа Бога мы достанем тебя, если ты начнёшь рыпаться! Так что у тебя выбор невелик: либо ты начинаешь активно сотрудничать с нами и вливаешься в наши ряды, либо мы уничтожаем тебя! Понятно? Другого пути у тебя нет. Подумай же об этом хорошенько!
– Так тут и думать не о чем, – сдвинул плечами Конфета. – Лучше смерть, чем стать одним из вас.
– Ах, так?! – взвилась Аида Иудовна.
Она зыркнула на него волчьими глазами. Затем обмакнула перо в чернила и что-то раздраженно чиркнула на бланке.
– Ну, парень, ты меня утомил, – сказала старая ведьма, злобно ерзая на стуле. – И у меня нет ни малейшего желания валандаться с таким отъявленным Дон Кихотом, как ты. Сейчас я передам тебя к Митрофану Яновичу, пусть он с тобой канителится, если у него есть охота. Но только не надейся, что мы позволим тебе погибнуть героем. У нас тут всё проще. Он с тобой чуток повозится, а потом мы пристрелим тебя, как бешеную собаку, и кинем на съедение шакалам. Вот так!
Она встала из-за стола и сделала несколько шагов к стоящему за ее левым плечом сейфу. На ней были черные брюки-галифе, заправленные в черные же хромовые сапожки. На голове Аиды Иудовны красовался бархатный берет черного цвета, отменно гармонировавший с черной шелковой блузкой. По-видимому, в шестом отделении господствовала мода на все черное, не без иронии подумал комиссар.
– Тебе уже никогда не вернуться в свой мир! Понятно? – услышал он голос госпожи Кривогорбатовой. – И твоя Оленька никогда и не получит назад своего медвежонка! А сказать, почему?
– Скажи.
– Да потому, что он хранится здесь, вот в этом самом сейфе! Но тебе уже никогда не добраться до него! Хочешь взглянуть на игрушку, на эту тряпичную куклу, ради которой ты пошел на верную смерть?
– А почему нет? – сказал комиссар.
– Ну, что ж, гляди!
Старая ведьма открыла дверцу и извлекла из сейфа плюшевого медвежонка. Он показался комиссару каким-то мертвенным. Словно читая его мысли, госпожа Кривогорбатова зловеще усмехнулась:
– Глупец! Вот он, тот жалкий кусок тряпки, из-за которой ты полез к черту на рога! Какая-то ничтожная игрушка, не имеющая ни малейшей ценности! Ну, кто же назовет тебя после этого умным? Прощай, Конфеткин! Прощай, мой маленький, наивный дурачок!
Она спрятала медвежонка в сейф и позвонила в колокольчик. Вошел офицер в черном.
– В камеру его.
Продолжение 8 Неожиданное спасенье