Глава вторая
Доклад черного офицера
Господину Алле-Базарову снился всё тот же сон.
Валит мокрый жёлтый снег, и уличные фонари отбрасывают тусклый свет, покачиваясь на ветру, а он по-волчьи настороженно, крадется по полутемной улице. Его гложет дурное предчувствие, и как-то особенно гадко сосет под ложечкой.
Возле подъезда мрачного безликого дома он приостановился и окинул взглядом улицу – кажется, все чисто.
Он нырнул в подъезд и по скрипучей лестнице стал подниматься на площадку второго этажа. Оказавшись на ней, открыл дверь квартиры ключом.
Это – одна из его секретных нор.
Город в панике от его дерзких кровавых преступлений. С наступлением темноты двери домов закрываются, и редкий прохожий рискнет выйти на улицу без крайней на то нужды. За ним идёт охота, настоящая охота! Все силы милиции и чекистов брошены на поимку знаменитого Леньки Пантелеева.
Но Ленька осторожен, уж он-то зря в руки не дастся!
Вот, по дороге сюда, за ним увязался какой-то матросик. Возможно, это был простой прохожий – но… кто ж его знает? И Леонид не стал рисковать: свернул за угол, дождался матроса и, на всякий случай, пристрелил его из револьвера.
Каждую ночь Леонид Пантелеев – гроза всех обывателей Петрограда – ночует в новой берлоге. А, в какой именно, не знает никто.
Ничего, теперь ждать осталось уже недолго: скоро, совсем скоро он смоется в Эстонию. И, уж понятно, не с пустыми руками! Уходить, пожалуй, лучше всего через Псковские леса – места там тихие, отлично известные ему еще по службе в Красной Армии…
С такими мыслями Леонид Пантелеев переступает порог квартиры, делает несколько шагов по темному коридору, заходит на кухню, нащупывает на стене выключатель. Вспыхивает свет.
Опаньки! Засада! Четыре лба в чекистских кожанках. Сзади наверняка страхуют, не углядел…
Ленька делает резкий шаг вперед и произносит недоуменным тоном:
– В чем дело, товарищи? Вы кого-то ждете?
Одновременно с этим Леонид пытается вытащить из кармана пистолет, но на сей раз фортуна отворачивается от него. Курок цепляется за одежду и происходит непроизвольный выстрел. Чекисты открывают ответный огонь. С простреленной головой Ленька падает на пол.
Он лежит в луже крови, головой к окну. За окном – непроглядная темень. От черного стекла отделяется сухопарая фигура – человек в козлиной бородке, с острым чеканным лицом и пронзительными глазами. Он кажется Леониду вырезанным из куска фанеры. Фигура приближается к трупу. Над ним, с дымящимся пистолетом в руке, стоит хмурый молодой чекист – тот самый, что прострелил ему череп.
– Неплохо стреляешь, братишка, – одобрительно говорит ему козлиная бородка. – Где так наловчился?
– На фронтах революции.
– Великолепно, молодой человек! Как фамилия?
– Иван Бузько.
– Будешь представлен к правительственной награде. А это – тот самый Пантелеев, не так ли?
– По всем ориентировкам – он.
– Отлично! Отныне наши мирные граждане могут спать спокойно.
– А с ним что делать будем, Феликс Эдмундович? – осведомляется Бузько, кивая на труп.
Тот, кого называют Феликсом Эдмундовичем, задумчиво пощипывает козлиную бородку. Он стоит подле убитого в длинной серой шинели, распахнутой на груди. Под шинелью видна застиранная гимнастерка, перехваченная в узкой талии широким солдатским ремнем с жёлтой четырехугольной бляхой. Феликс Эдмундович пинает мертвеца носком сапога, словно кучу навоза:
– А в созвездие Медузы его! На планету Тэц!
Где-то хлопает фрамуга. Слышатся приглушенные разговоры, и Леньку Пантелеева охватывает чувство опасности. Он хочет проснуться – и не может. Он чувствует нависшую над ним угрозу, и в то же время понимает, что это – всего лишь дурной сон. Пантелеев делает попытку расщепить глаза, но веки кажутся залепленными пластилином; он пробует пошевелиться – и не может: тело стало тяжелое, вязкое, текучее, словно кусок намокшей глины.
И тут Леонид Пантелеев начинает ощущать, как его голова отделяется от тела! Батюшки-светы! Голова уплывает куда-то вбок, а тело колышется, и его крутит, словно сухой лист, брошенный в чан с водой.
Во сне он не видит, как через открытую фрамугу в его апартаменты влетает дракон. И, тем не менее, он чует – в доме посторонний.
А дракон выпускает когтистые лапы и опускается на навощённый паркет. Крылья у него рассыпаются ещё в воздухе, и по полупрозрачному телу проскакивают желтоватые искры. Коснувшись пола, дракон превращается в чёрного офицера – адъютанта Аиды Иудовны Кривогорбатовой.
Офицер осторожно приближается к спящему и трясет его за плечо:
– Господин Алле-Базаров?
Но тот никак не может вырваться из цепких объятий сна.
– Господин министр!
Сон был поганый, а пробуждение – и того гаже, словно с перепоя. Господин министр раздирает глаза, мотает головой.
В первые мгновения он никак не может сообразить, кто он такой и где находится.
Бандит Ленька Пантелеев в революционном Петрограде, только что застреленный чекистами? Или кто-то другой?
Что это за комната? И кто стоит перед с ним? Еще один фантом из его нелепого сна?
Он тупо болтает головой, отгоняя ночные наваждения.
Постепенно в сознание просачивается мутная мысль: он – господин Алле-Базаров, министр юстиции, у себя в постели… Он… Он… на планете Тэц! А это… Это же адъютант Кривогорбатовой!
– Ну? Что случилось, чёрт побери? – хмуро ворчит Алле-Базаров.
– Скверные новости…
Алле-Базаров вяло поднимает руку, прерывая офицера и, морщась, говорит:
– Погоди, братец, потом…
Он растирает ладонью грудь в районе сердца. Другой рукой берет с тумбочки колокольчик и звонит:
– Матрена!
Голос у него слабый, страдальческий.
В покоях появляется миловидная девушка в белом переднике:
– Чего изволите, господин министр?
– Чашечку кофе. И покрепче.
Девушка удаляется. Господин Алле-Базаров вываливается из постели, сует ноги в тапочки и облачается в халат, расшитый золотыми драконами.
Волосы у него всклокочены, словно перья на куриной заднице. Господин министр выуживает из кармана халата расческу и придает им более-менее упорядоченный вид.
Ему необходимо выпить кофе. Иначе вести беседу будет просто невозможно. Адъютант Кривогорбатовой все это отлично видит и понимает. Он терпеливо ждет, когда министру подадут кофе, когда он выпьет его и, наконец, придёт в себя.
– Что ж это ты, братец, ломишься без доклада? – отставляя порожнюю чашечку, сварливо вопрошает министр. – Я, чай, отдыхаю, а ты тревожишь мой сон… и откуда это у тебя такие дурные манеры? Небось, у Кривогорбатовой нахватался?
Офицер хранит невозмутимое молчание – он ждет, когда развеется дурное настроение господина министра.
– Ну, что стряслось? – сухо осведомляется Алле-Базаров. – Докладывай!
– Из камеры сбежал Конфеткин.
Алле-Базаров желчно усмехается:
– Тэ-эк-с…
– Наши люди сообщили, что он перешел через Преображенку и направился к мастеру Тэну. Кривогорбатова тут же кинулась за ним в погоню…
На костлявом лице министра выдавилась саркастическая улыбка:
– И на чем же это, интересно? Верхом на метле?
– На одной из галер.
– Она что, совсем спятила?
– Похоже на то.
Господин министр, зевая, прикрывает ладошкой рот:
– Вот дура, а? – презрительно усмехается он. – Ну, да баба – она ведь и есть баба, не так ли? Заметил ли ты, братец, одну их характерную черту: они всегда думают задницей, а не головой, поскольку у них это самое продуктивное место.
Он потирает виски.
– Н-да… – раздумчиво произносит Алле-Базаров. – Напрасно я поручил этой дурехе его вербовку. Топорная работа. Впредь мне наука будет.
– Не удивлюсь, если после такого буйного приступа шизофрении ей придется уехать от нас в иные края, – ядовито роняет черный офицер, рассматривая ногти на своих холеных пальцах. – Если, понятно, она не сгинет вместе со всей командой уже сегодня ночью.
– И тогда её вакансия освободится, не так ли, братец?
Ночной гость поднимает на господина министра твердый взгляд:
– Да, так.
Алле-Базаров хитро прищуривается:
– А уж не хочешь ли ты, братишка, занять ее место?
И «братишка» решает идти ва-банк:
– А почему бы и нет? Надеюсь, я уже доказал свою преданность отечеству и лично вам, господин министр?
– Ну, ну… что же ты так сразу берешь быка за рога? Тут нужно все хорошенько обдумать, взвесить. Такие решения не принимаются с кондачка… Да и госпожа Кривогорбатова нас ещё пока что не покинула… Она, хотя и дура знатная, не спорю, – но все ещё полна энергии и сил!
– Могу ли я быть с вами откровенен, господин министр?
– Вполне! – заверяет его Алле-Базаров с плутоватым видом. – Ведь я же для тебя – все равно, что отец родной!
На его губах дрожит ироническая улыбка. Но адъютант Кривогорбатовой пропускаем его иронию мимо ушей. Он уже давно привык к этой его манере говорить обо всем в легкомысленно-ироническом тоне. Однако министр – далеко не так прост. И те, кто имел глупость довериться его кажущейся простоте, уже поплатились за это.
Чёрный офицер прижимает руку к сердцу. Он и сам чувствует, что это, пожалуй, уже и перебор:
– Так вот, скажу вам всё как на духу…
– Скажи, братец, скажи…
– Сложившаяся ситуация меня крайне тревожит.
– Да? – Алле-Базаров удивленно вскидывает на него сухие черточки бровей. – И чем же она, голубчик, тебя так тревожит?
Теперь главное не переиграть, правильно расставить акценты…
– Я – не аналитик, – начинает закидывать удочку адъютант Аиды Иудовны. – Я – простой служака. Мое дело не рассуждать, а исполнять. Но даже и такому солдафону, как я, кое-что видно.
– Вот как? И что же тебе видно, дружок?
– А вот что, – говорит чёрный офицер, стараясь не замечать иронии министра. – Дела у нас идут не так уж хорошо, как как рапортует вам Горбатова. Взять хотя бы эту историю с Конфеткиным. Как он сумел просочиться в наш мир? С какой целью? Быть может, для того, чтобы прославиться, либо научится нашему колдовству? Или чтобы кому-нибудь отомстить? Ради богатства, почестей и земных удовольствий полез он по звездной лестнице к черту на кулички? О, если бы это было так! Но нет! Он сделал это, чтобы помочь несчастной девчонке! Причем бескорыстно! Вы понимаете, к чему я клоню?
– Да, скверно, – согласился Алле-Базаров.
– И вот мы встречаем его здесь. Мы расставляем ему свои сети, хватаем его и запираем в каменный мешок. И что же? Он ускользает от нас! При этом у него находятся покровители из высших сфер: сперва какая-то светлая фея, а теперь ещё и мастер Тэн! Наши люди просто остолбенели, увидев, как этот парень шагает по золотой тропе, разбрызгивая небесный свет. И теперь он на той стороне, вне зоны нашей досягаемости! И его мощь постоянно возрастает! Если так дело и дальше пойдет, этот рыцарь начнет разгуливать в наших краях, как у себя в огороде. И это – только первая ласточка. За ним придут другие. Свет озарит нашу тьму и зальет все окрест. И что же тогда?!
– Да. Что тогда, дружок?
Алле-Базаров почесывает небритый подбородок.
– Вы и сами знаете это лучше всех нас. Мы не приспособлены к жизни в лучах небесного света. Наша стихия – тьма. Здесь мы находимся в своей естественной среде обитания. А что случиться, если божественный свет начнет озарять нашу тьму? Мы будем вынуждены отступать, постепенно сдавая свои позиции. И, наконец, для нас уже не останется места не только в наших городах, но и на нашей древней прародине, куда все мы в свое время уедем на Железном Змие. Я думаю, что видеть всё это и сидеть, сложа руки, делая вид, будто ничего не происходит – преступная халатность, если не более того!
– Но разве госпожа Кривогорбатова сидит, сложа руки? – возражает Алле-Базаров с кислой усмешкой. – Напротив, она действует! Ты же сам только что толковал мне о том, как она, обезумев от бешенства, бросилась в погоню за Конфеткиным. Разве это – не свидетельство ее служебного рвения?
– Скорее наоборот: это доказательство ее непроходимой тупости, если не хуже…
– Так, так… Излагай, дружок, излагай… Я слушаю тебя.
– Судите сами, господин министр, зачем пытаться попасть в страну Благоденствия, если это в принципе невозможно? Она отлично знает, что путь туда для таких, как мы, закрыт. И что она намеревалась там делать? Стать змеей? Других ведь вариантов у неё попросту нет. Да первый же крестьянин отрубил бы ей голову мотыгой.
– Ну, что ж, слегка погорячилась, – заступился за свою подчиненную Алле-Базаров. – С кем не бывает? Хотела, как лучше, а вышло как всегда…
– И теперь мы пожинаем плоды ее головотяпства! – горячился адъютант. – Если, понятно, считать все это простым головотяпством…
– Да? А чем же еще?
Черный офицер опускает холодный взор на свои холеные ногти.
– Ну… Это, конечно, только мое предположение… Возможно, я и ошибаюсь…
– Ну, ну? – приободряет его господин министр, прекрасно видя, что адъютант Кривогорбатовой собирается вылить на голову своей начальницы ушат помоев.
– Так вот… а не является ли эта её погоня за Конфеткиным всего лишь бутафорией? Попыткой отвести от себя подозрения?
– Подозрения? Но в чем?
– А вот смотрите, господин министр, смотрите, как всё интересно завязывается! Конфеткин сбежал из тюрьмы – так? Так. Но каким образом? Ведь сбежать оттуда без посторонней помощи невозможно. А что, если предположить – пусть пока только в качестве рабочей гипотезы… предположить, что это именно Горбатая и устроила Конфеткину побег?! А? Что, если эта старая шлюха вошла в сговор со светлой феей, и они вдвоем и обтяпали это дельце? Разве так уж нелепо представить, что эта идиотка ведёт двойную игру и водит всех нас за нос? А это – уже государственная измена, не так ли?! Это… это пятно и на вашу репутацию, господин министр!
– Да… Ну, и фантазия у тебя, однако, братишка! Видать, крепко допекла тебя Горбатая.
– Я всего лишь поделился с вами своими соображениями… – высокопарно ответил чёрный офицер. – Возможно, я и ошибаюсь. Но я – всего лишь простой служака. И я счел своим долгом…
– Нет, вряд ли, – машет ладошкой Алле-Базаров. – Всё это твои досужие вымыслы, дружок. Аида Иудовна – преданный нам человек. Она не станет помогать светлым силам – слишком уж она их ненавидит. Да и какая светлая фея станет сотрудничать с ней?
– И даже во имя спасения светлого воина?
Алле-Базаров вздыхает:
– Вот что я скажу тебе, дружок… но только это между нами, ладно? – он хитро прищуривает глаз. – Смотри, никому ни гу-гу! Так вот, для того, чтобы вызволить комиссара, фее нет никакой необходимости прибегать к нашим услугам. Светлые силы и без того слишком могущественны – хотим мы этого, или нет.
– Ну, хорошо. Пусть она не причастна к побегу. Допустим, – с неохотою уступает чёрный адъютант. – Но ведь она могла повести игру и иначе?
– И как же?
– Попытаться обольстить этого парня! Околпачить его! Усыпить его бдительность, и путем ловких трюков и интриг перетянуть на нашу сторону. Предложить ему власть, деньги, почёт. Посулить ему всё, что угодно – но только чтобы он усомнился в себе, проявил слабость. А эта дура пошла напролом.
– Ну, околпачить Конфеткина, не так-то просто, – замечает Алле-Базаров. – Не из того он слеплен теста, братишка…
– Но все-таки возможно! А она решила взять его нахрапом – и вот, вот вам результат!
– Ничего, – сказал Алле-Базаров, подавляя зевок и прикрывая рот ладошкой. – Мы еще отыграемся. Не здесь – так в Стране Теней. Конфеткин ведь очень упрям. Он ни при каких обстоятельствах не прекратит поисков медвежонка. И мы устроим ему новую засаду. Тем более, когда он забредет в наши родные края.
– И вы опять поручите вести дело этой бабе?
– А ты что предлагаешь, дружок?
– Турнуть эту стерву с должности начальника шестого отдела! И поставить на её место верного, надежного и достойного человека, с головой на плечах.
– То-есть тебя?
– А почему бы и нет?
– А не пугает ли тебя такая огромная ответственность, братишка? Ведь быть начальником тайной полиции – тяжелая ноша!
– Для блага отечества я готов взвалить на свои плечи любую ношу! И полагаю, что под вашим руководством сумею справиться со всеми задачами.
– Что ж, это похвально, – кивает Алле-Базаров. – Я поразмыслю над твоим предложением, дружок. И даже, возможно, сделаю эту небольшую рокировочку… если сочту это целесообразным.
– И вы не пожалеете об этом, – заверяет чёрный офицер. – Если мое назначение состоится – я стану вашей тенью.
Он всё-таки достиг своей цели – ему удалось забросить семена сомнения в душу министра. Рано или поздно, эти семена дадут свои всходы. Желая закрепить успех, он пускает в ход последний аргумент:
– И я не стану, подобно этой стерве, пытаться затмить вас собой! Вы только посмотрите, господин министр, что эта гадина себе позволяет! Закатывает балы на триста персон, разъезжает по всему городу на огнедышащих жеребцах, в то время как вы довольствуетесь самой обычной каретой. Теперь вот ещё наняла художника, некоего Пупкова-Водкина, и он рисует по утрам её натуру с обнаженной грудью! Когда ж ей заниматься государственными делами? Она ведь у нас теперь без художников и репортеров и пёрнуть не может! Она нынче у нас дама светская, прогрессивная, не так ли? Начала памятники себе ваять, как вам такой анекдот? И вместо того, чтобы наводить в государстве порядок железной рукой, хлопочет лишь о своем престиже, сеет в народе недовольство и разброд. А это, в свою очередь, является живительной почвой для всяких революционеров. В итоге повсюду растут, как грибы, всякие там: «Народ и Воля» и прочие группировки. И кто же будет бороться со всеми этими радикалами? Кто будет выжигать эту либеральную ересь калёным железом? Эта глупая надутая гусыня, возомнившая себя, чёрт знает кем?! Потому-то я и хочу, чтобы вы правильно поняли мою гражданскую позицию: не кресло для меня важно, о, нет! Я буду работать там, где нужнее отечеству, и где мне прикажете лично вы! Но ведь за державу обидно!
А ведь он прав, подумал Алле-Базаров, слушая сумбурную речь чёрного карьериста. Эта хренова баба и впрямь вообразила себя чёрт знает кем. Надо бы ее осадить…
Он недовольно нахмурился, вяло махнул ладошкой:
– Ладно, братишка… Я поразмыслю над этим. Ступай.