6
Кен торчал у пилона кассового зала. Из задумчивости его вывел голос с сильным кавказским акцентом:
–Эй, зэмляк! Куда едэм?
Он поднял голову и посмотрел на говорившего. Это был худощавый человек лет тридцати в сером мешковатом костюме. Нос крючком, лицо тёмное, на голове фуражка в стиле «аэродром», на котором мог бы без особого труда приземлиться стратегический бомбардировщик. В руке он держал черный дипломат.
– В Славянск, – ответил Кен. – А что?
– Заработать хочешь?
– Ну?
– Ест дэло. Совсем маленькый дэло. Надо пэрэдать одын мой знакомый вот этот дыпломат.
– А сам чего не передашь? – спросил Кен.
– Э! Долго объяснят!
– А что в нем?
– А тэбэ какой разница? Тэбэ что, нэ все равно? Ты пэрэдаешь – я плачу тэбэ дэньги! И всё.
– А, может быть, там наркотики, – усомнился Кен. – Или взрывчатка. Меня, значит, повяжут с этим добром – а ты чистенький будешь?
– Эй, дорогой! Зачем так говорышь? – абрек зацокал языком, огорчено покачивая головой. –Какой наркотык? Какой взрывчатка? Тут разный падаркы для одын мой знакомый дэвушка. Но я нэ хочу, чтоб люди знал, что эти подаркы от меня.
– А что даешь?
– Дэсять рублэй!
Ну вот, обрадовано подумал Кен, все-таки послал Господь Бог удачу!
– Ладно. Давай свой чемодан!
Дело казалось пустяковым. Надо было выйти на третью платформу, дождаться прихода автобуса из Новой Александровки, и когда из него выйдет «самый шикарный блондынка, настоящий королэва красоты» в лимонном плаще по имени Наташа, передать ей дипломат со словами: «Это вам от Арсена». После чего наступал приятный момент получения червонца, за который можно будет не только доехать домой, но еще и выпить чашечку кофе с рогаликами в привокзальном буфете.
Операция прошла без сучка-задоринки. Подошел автобус, из него вышла девица в лимонном плаще, и Кен спросил у нее:
– Вы Наташа?
Она окатила его надменным взглядом своих синих ледяных глаз и пропела- процедила через капризно надутую губу:
– До-пус-тим…
– Это Вам. От Арсена, – Кен галантно протянул ей презент.
Абрек наблюдал за происходящим через окно в кассовом зале, и когда Кен, блестяще справившись с его поручением, входил в двери автовокзала со стороны платформы, спина вольнолюбивого горца уже мелькала у другой двери. Кен нагнал его:
– Эй, ара, ара! – закричал он. – Погоди!
Арсен обернулся.
– Погоди, тебе говорят!
Он настиг абрека. Тот выпучил глаза и приставил пальцы к груди:
– Это ты мне?
– А кому же еще, – сказал Кен. – Я передал дипломат!
– Ах! Молодэц, – похвалил Арсен.
– И теперь хочу получить свои деньги.
– Дэньги? – переспросил кавказец, с недоумением глядя на Кена. – Какие дэньги?
– Червонец, как ты и обещал.
– А! – горец коснулся пальцем лба, точно он только сейчас вспомнил о таком пустяке, как какие-то там деньги. – Сейчас…
Привокзальная площадь в этот час была почти безлюдной и уличный фонарь бросал скупое освещение на их лица. Далее сгущалась тьма, в которой скрывался старый запущенный парк. Арсен с неохотою запустил руку в боковой карман пиджака, вынул оттуда кошелек, туго набитый купюрами, выудил из него два рубля и протянул их Кену поистине королевским жестом: – На! Получай свои дэньги!
– Но здесь же только два рубля, – сказал Кен, взяв у абрека «свои дэньги».
– А ты што хотел? Миллион?
Кен поднял на горца ясные серые глаза, так нравившиеся женщинам. Он сказал ему миролюбивым, но, вместе с тем, твердым тоном:
– Послушай, ара, я сделал свое дело, не так ли? Так что надо бы расплатиться. С тебя еще восемь рублей.
– Вах! Какой восем рублэй? – абрек выкатил зенки – Какой дэло? Ты что, совсэм с ума сошел? Прошел два шага по пэрону, отдал красывый дэвушка посылку – и за это хочешь получать червонэц?
Черт с ним, подумал Кен. Лишь бы добраться домой.
– Ладно, – сказал он. – Аллах с тобой. Гони пятерик – и разошлись краями, как в море корабли.
– Э! – абрек зацокал языком, покачивая своим аэродромом. – Какой жадный, а! Зачем так любыш дэньги? Что дэньги? Это самый главный в жизни, а?
– Послушай, мужик, – произнёс Кен, стараясь не поддаваться чувству злобы, уже поползавшей из его сердца и начинавший мутить рассудок. – Ведь мы с тобой обо всем договорились, не так ли? Я выполнил свою часть договора. Теперь дело за тобой. Давай еще трояк – и разошлись.
– Э! Какой трояк! Да ты совсэм оборзэл! – изумился горец. – Какой ты жадный чэловэк! Вах, вах! Ну, ладно! Раз ты такой жадный, на тэбэ еще одын рубл! Подавысь!
И он с оттяжкой, как бы с «царского плеча», швырнул рубль на землю. Купюра упала под ноги Кена, в самую грязь. И в этот миг словно кто-то невидимый щелкнул тумблером в его голове.
Когда Кен оторвал взгляд от валявшегося у его ног рубля, это был уже совсем другой человек. Он посмотрел волчьим взглядом в спину удалявшегося горца и, крадучись, как хищный зверь, последовал за ним.
Рубль так и остался лежать в грязи – у Кена тоже была своя гордость! И эта гордость, смешанная с осознанием того, что его унизили и обвели вокруг пальца, дала дьявольский коктейль.
Он настиг абрека уже в парке. Горец шел по темной безлюдной аллее. Кен поднял камень, валявшийся на земле, и тихонько окликнул его: эй, ара!
Арсен обернулся.
– Что такой?
Кен подскочил к нему и ударил его камнем в висок. Человек пошатнулся, и тогда Кен ударил его камнем еще раз.
7
– Не переключайтесь! Сразу после рекламы смотрите эксклюзивное интервью с двумя местными жителями, общавшимися с загадочным мужчиной на автостанции поселка Новые Кулички незадолго до того, как тот растворился в воздухе! По свидетельству этих очевидцев, он сообщил им, что приехал из населенного пункта, которого не существует на современной географической карте земного шара и что он хочет уехать в Славянск, но не имеет денег на билет. По словам неизвестного, он потерялся в нашем мире и, возможно, прилетел к нам с Луны. В Новые Кулички он, якобы, добрался поездом, хотя железных дорог возле этого поселка нет. Так кто же этот таинственный мужчина и откуда он взялся? Кто он, землянин или селенит? Не переключайтесь. Смотрите далее в нашей программе «Паранормальные миры». Смелая гипотеза доктора физико-математических наук Пивняка-Жигулина, объясняющая феномен чудесного исчезновения неуловимого убийцы…
Пока шла реклама, Ирина сходила в туалет и минут десять посвятила водным процедурам. Потом пошла взглянуть на детей, мирно сопящих носиками в своих кроватках.
Затем на экране вновь возник подтянутый, суровый и энергичный Андрей Цветков. Он брал интервью у двух мужчин – бывших работников новокуличевского целлюлозного комбината. После закрытия их предприятия они, как и велел им Горбачёв, начали жить по-новому: то есть собирать бутылки на автовокзале. И, поскольку уволить их теперь уже не могли, а сумасшедший дом, на фоне нашего всеобщего бедлама, их уже не пугал, мужчины говорили, не скрывая своих лиц.
Затем последовало пространное интервью с доктором физико-математических наук Пивняком-Жигулиным, в котором тот толковал об антителах, торсионных полях, искривлении пространства, отрицательной плотности космического вакуума, патогенных зонах, астральных туннелях, бета-пространстве и прочей дичи. Уже за полночь, с распухшей от всей этой галиматьи головой, Ирина, наконец, выключила телевизор и отправилась спать.
Ночь стояла душная и безлунная. Женщина сняла халатик, трусики, бюстгальтер и улеглась на кровать нагишом. Уснуть долго не удавалось – то ли из-за духоты, то ли из-за всех этих торсионных полей и астральных туннелей, которыми напичкал её голову Пивняк-Жигулин.
Она лежала в вязком полусне, и вдруг услышала сквозь сон чьи-то тихие шаги. Она подумала, что это был муж, и окликнула его, но тут же вспомнила, что он в командировке. Женщина напрягла зрение. В полутемной комнате, освещенной слабым сиянием звезд, чернел проем двери и в нём стояла какая-то фигура в рясе. На месте лица у него плавало что-то зыбкое, неуловимое, а глаза-угольки горели тусклым огнем вожделения. Ирина хотела крикнуть – но её голос застыл на устах.
Между тем человек в рясе приблизился к её кровати… Она сжала у груди кулачки, не смея шелохнуться. И тут… Тут она ощутила, как по её ноге скользнула крепкая мужская рука, и чьи-то губы стали целовать её тело. Пришелец навалился на неё всем телом, раздвинул ей колени, и… и… ах, боже ты мой!
8
Он стоял в буфете и пил кофе с рогаликами. Кофе был крепким и ароматным, а рогалики свежими, с румяной корочкой, и они вкусно хрустели у него на зубах.
В кармане у него лежал билет на Славянск, и автобус, если верить большим круглым часам, висевшим на стене зала, должен был подойти через пятнадцать минут.
Он допил свой кофе и направился в туалет. Все чувства у него были обострены, как у матерого волка, нутром чующего опасность.
Он знал, что тело убитого им горца могли найти в любой момент, хотя он и оттащил его в кусты. Кошелька он брать не стал – просто вытащил из него деньги, а кошелек забросил куда подальше.
Он не испытывал угрызений совести – напротив, ощущал в себе даже какую-то затаенную радость. Возможно, потом он раскается в содеянном… Но не сейчас…
Даже удивительно, как легко и ясно он соображал, заметая следы своего преступления.
Когда он ударил кавказца камнем – кровь брызнула ему на рукав пиджака. Потом, когда он наносил ему повторный удар, кровь попала на воротник и в лицо. Но Кен не испугался теплой человеческой крови, оросившей его лоб и щеки – больше того, он пришел в состояние какого-то пьянящего восторга. Он вытер кровь носовым платком, а платок, спустя какое-то время, выбросил по пути к автовокзалу.
На стоянку он вышел с боковой, слабо освещенной стороны станции и сразу же направился к одному из автобусов с потушенными фарами. Он снял пиджак и потер его о скаты колес теми местами, на которые попала кровь. Затем посучи́л эти места, отряхнул пиджак, снова надел его и, пройдя по платформе, вошел в кассовый зал.
– Мужчина, – окликнула его какая-то востроглазая дамочка, – а где это вы так перепачкались?
– Где? – Кен скосил глаза на левое плечо.
– Да вон же, на рукаве! И на воротнике тоже!
– Ух, ты! – сказал Кен, делая вид, что наконец-то и он заметил грязные пятна. – Да это я, наверное, обтерся, когда менял колесо на машине. Ну всё, теперь держись, славяне! Жена устроит мне знатную головомойку!
Он улыбнулся глазастой даме.
– Надо бы вытереть пиджак ацетоном, пока не засохло, – посоветовала ему женщина.
– Так где ж я его тут возьму? – сказал Кен, одаривая её широкой улыбкой. – Ладно, дома почищу уже.
Его легенда прозвучала убедительно – женщина поверила ему. Пока всё складывалось удачно. Кен зашел в туалет и вымыл руки над умывальником. Над заржавелым краном торчал осколок зеркала, и Кен посмотрелся в него. В зеркале отразилось лицо совершенно незнакомого ему человека. У него было узкое старческое лицо с сухой морщинистой кожей. Глубокие складки пролегали по лбу и на щеках вдоль рта, а глаза были жестоки и беспощадны. Это новое существо – откуда же оно вылезло на свет божий? Оно не могло иметь ничего общего с тем смиренным и благообразным человеком, которым привык считать себя Кен.
На сердце стало тоскливо.
Он пробыл в туалете минуты три-четыре, и до прихода автобуса – если шофер выдержит график, конечно, – оставалось около десяти минут. Кен решил, что у него ещё есть время выпить чашечку кофе.
Он заказал его в буфете, подошел с ним к высокому барному столику, и стал потягивать ароматный напиток. За соседним столом он услышал разговор, заставивший его насторожиться.
– Слыхала? – говорил коренастый детина в сером костюме и светлой рубахе с галстуком какой-то женщине. – В парке у вокзала нашли убитого мужчину!
– Да ты что! Не может быть!
Женщина была в коричневом плаще с расстёгнутыми пуговицами, и в разрезе её пол виднелся жёлтый свитер. Волосы у неё были приподняты от затылка вверх, хохолком, лоб широкий, губы полные, а глаза – с какой-то хитринкой. Рядом с ней стояла девочка-стебелек, едва достававшая своей белобрысой головой до локтя матери.
– Может, – сказал мужчина (он только что подошёл к столику и теперь делился новостями). – На него набрела какая-то парочка. Они сразу же прибежали на вокзал и сообщили об этом дежурному милиционеру.
– Боже мой! Ты не шутишь? – воскликнула женщина. – А я ж там как раз с Иришкой проходила! Это ж и нас тоже могли убить!
И тут в зале появились милиционеры. Их было двое, и они начали обходить пассажиров, проверяя у них документы. Кен не стал дожидаться, когда очередь дойдет до него и, улучшив момент, проскользнул к выходу. Светиться на платформе ему не было никакого резону, и он затаился у угла автовокзала, готовый в любой момент нырнуть в темноту. Со своего места он мог видеть лавочку у фонаря, и ту троицу, с которой беседовал недавно. Автобус опаздывал. Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он, наконец, появился. Однако Кен и тогда не тронулся с места; он остался наблюдать за посадкой пассажиров. Из кабины выпрыгнул водитель в потертой кожанке и, пригибаясь, затрусил к диспетчеру с маршрутным листом в кулаке. И лишь когда шофер, сделав отметку в маршрутке, стал возвращаться к кабине, Кен вышел из темноты.
Он прошел уже полпути до автобуса, когда за его спиной раздался зычный окрик:
– Мужчина!
Кен вобрал голову в плечи и продолжал идти, не ускоряя шага.
– Эй, мужчина! – за его спиной послышался топот бегущих людей. – Стоять!
Кен напрягся. Казалось, его сердце сейчас лопнет и выскочит из груди, и… открыл глаза.
Он лежал на двуспальной кровати, и рядом с ним мирно посапывала матушка Пелагея. В окошко светила белая луна и за стеклом чернели пятна деревьев на церковном дворике.
Он лежал, не шевелясь и не о чём не думая, с таким чувством, точно он прилетел на землю в какой-то капсуле из далекого космоса.
Наконец начало светать, и сквозь оконное стекло он видел, как от легкого ветерка покачиваются верхушки деревьев в церковном дворике. Осторожно, чтобы не разбудить матушку Пелагею, отец Иннокентий поднялся с кровати, перекрестил лоб, сходил по нужде, умылся и облачился в рясу – так токарь, перед тем, как встать к токарному станку, надевает на себя свою спецодежду.