Чт. Мар 28th, 2024

Глянцевый период

Глянцевый период

5

На площадке второго этажа я остановился и закурил.

Выкурив сигарету, я вновь стал подниматься вверх по лестнице, стараясь ступать мягко, как кот на охоте. Миновав квартиру Бренды, я поднялся на девятый этаж.

Дверь на чердак была закрыта на замок. К счастью, его конструкция не отличалась особой оригинальностью – мне приходилось иметь дела и с куда более сложными механизмами. Трудность заключалась лишь в том, что замок давно не открывался и слишком заржавел. Я извлек из бокового кармана пиджака связку отмычек и… Вот я и на чердаке. Постоял немного, ожидая, пока мои глаза свыкнуться с темнотой, я осторожно двинулся вперед.

На чердаке было пыльно, сквозь щели в черепице едва сочился слабый свет, и я с трудом различал контуры стропил и балок.

Я уже проделал добрую половину пути, когда за моей спиной раздался скрипучий голос:

– Стоять!

Первой моей мыслью было резко броситься в сторону, укрыться за одной из стропил и открыть оттуда беглый огонь по-македонски. Однако я совладал со своими инстинктами и застыл на месте – если человек вооружен, пуля настигнет меня раньше, чем я успею шелохнуться. Голос за моей спиной продолжал командовать:

– Не двигаться! Вы у меня на мушке. Одно неосторожное движение – и я продырявлю вам башку. Поднимите руки – только медленно, очень медленно, чтобы я мог видеть, что у вас нет худых намерений. Так… А теперь можете повернуться ко мне лицом.

Я поднял руки, повернулся, но никого не увидел.

– Рад видеть вас, мистер Рик!

Из-за печной трубы вышел человек в черном водолазном костюме и в ластах. В одной руке он держал пистолет, а в другой фонарь.

– А я уж, признаться, вас тут заждался. Но наконец-то мы встретились, а это главное, не так ли?

– Кто вы? – спросил я. – И что вам нужно?

– Неважно – кто. Важно, что мы встретились. А нужно мне совсем немногое – узнать, куда вы упрятали Катю. Сообщите мне об этом, и можете со спокойной совестью двигаться дальше. Я вас не задержу.

– Но тут, наверное, какая-то ошибка, мистер! – запротестовал я. – Катя… Катя… Нет! Что-то не припомню. А вы уверены, что я именно тот парень, который вам нужен?

– Абсолютно.

– И все же вы ошибаетесь. Я не знаю никакой Кати!

– Вот как? – насмешливо спросил незнакомец. – А что вы тут делаете? Проверяете, не течет ли крыша?

Ствол его люггера был нацелен мне прямо в живот. С такого расстояния он вряд ли промахнется. Я почувствовал, как по спине у меня гуляет холодок.

Человек в водолазном костюме смотрел на меня отрешенными глазами профессионального убийцы. Эмоций в них было не больше, чем в эмалированных блюдцах.

Только не паниковать, приказал я себе. Необходимо взять себя в руки.

Я стал лихорадочно размышлять.

Необходимо как-то усыпить его бдительность. А потом наброситься на него и выбить пистолет. Конечно, шансов на успех было не много. И все же стоило попытаться. Пусть только он развесит уши…

Я сделал к нему пробный шаг и стал сочинять басню.

– Видите ли, мне не хотелось говорить об этом, но раз уж вы настаиваете, я скажу. Тем более, что вы производите впечатление порядочного человека. Так вот, я был в гостях у одной дамы, когда она увидела в окно, что возвращается ее муж. Не желая встречаться с ним, я решил уйти через чердак. Но я надеюсь, это между нами? А теперь позвольте мне уйти.

Я шагнул к водолазу и напрягся, как стальная пружина, готовясь кинуться на него. Как бы прочитав мои мысли, человек в резиновом костюме блеснул мне в глаза фонарем.

– Стойте там, где стоите! И не валяйте дурака! Где Катя? Отвечайте! Или я сделаю из вас решето! Считаю до трех. Раз, два…

– Брось пистолет, парень!

Из-за печной трубы вышел огромный детина. У гиганта была квадратная челюсть и мохнатые рыжие брови.

– Делай, что тебе велят! – ствол кольта уперся в затылок водолаза. – И не вздумай финтить! Или у тебя в голове будет вентиляционная дырка размером с перечницу!

Водолаз разжал руку, и пистолет с глухим стуком упал на пол.

– Отбрось его от себя ногой… Так, хорошо.

Великан перевел взгляд на меня.

– Катя подождет. В настоящий момент это уже не столь актуально. Сейчас меня больше интересует другое: операция «Пегас». Выкладывай все, что тебе о ней известно, и можешь топать дальше.

– Пегас? – я сделал удивленное лицо. – Это, кажется, такой крылатый конь?

Я помахал руками. Детина усмехнулся.

– Да ты, оказывается, шутник, а? Что ж, я ценю твой юмор. Ладно, приятель, хватит валять дурака. Давай выкладывай все по порядку. Цель операции, паролями, явки, – ну, и все такое. Не мне ж тебя учить.

Я вновь начал разыгрывать простачка:

– Но я уже объяснял этому мистеру! Я был в гостях у женщины. А тут нагрянул ее муж. Я решил смыться и…

– Меня не интересуют твои похождения с женщинами,– осадил меня верзила. – Меня интересует только одно: «Пегас».

– Минуточку! – я сделал вид, что напряженно размышляю. – Пегас… Пегас… Как будто бы, я где-то слышал это слово… Но где? – Я смущенно развел руки. – Нет. Извините, мистер. От всей души хотел бы вам помочь, но что-то не могу припомнить.

– Придется постараться,– процедил верзила. – Если ты, конечно, не хочешь попасть в городской морг с дыркой во лбу. Так вот, ты мне толкуешь о «Пегасе», а я…

– Пегас никуда не улетит!

Голос был уверенный, властный.

Из-за печной трубы вышел длинный, как жердь, человек в черном плаще. Серая шляпа с плоской тульей и широкими обвислыми краями была сдвинута на затылок. За ухом красовался цветок гвоздики. В руке человек в плаще держал парабеллум 38 калибра. Он приставил его к затылку верзилы.

– Полиция Лос Анжелеса,– представился человек в плаще. – Дом окружен, на крышах снайперы, так что советую не делать глупостей.

Он посмотрел на меня в упор твердым, как гранит, взглядом:

– С этими двумя я разберусь чуть позже. А вы, мистер? Что вы тут делаете? Ловите на крыше голубей? Кажется, вы упомянули что-то о какой-то даме? Ее имя?

– Но какое это имеет значение? – промямлил я.

– Абсолютно никакого,– сказал коп. – Если только ее не зовут Клава Бексток. И если ее не разыскивает ФБР, Интерпол, а также полиция штатов Мичиган и Айовы.

– Но, позвольте вам заметить, что вы вторгаетесь в частную жизнь,– запротестовал я. – У вас есть на это право?

– Еще какое! Не хочешь говорить? Ладно,– коп ухмыльнулся так, словно хотел укусить себя за ухо. – Сейчас мы проедем с тобой в участок, сучий ты сын, и там ты у меня запоешь по-другому. Уж можешь мне поверить на слово.

– Но, лейтенант, это совсем не то, что вы думаете! – стал сочинять я новую сказку. – Эта дама – жена очень влиятельного человека. Мне не хотелось бы ее компрометировать. Если вся эта история выплывет наружу и попадет в газеты, ее муж может проиграть выборы в президенты Соединенных Штатов Америки!

– Ты бы лучше о себе побеспокоился, сынок,– усмехнулся коп. – Я давненько к тебе приглядываюсь. И вот что я тебе скажу. Ты ходишь самому краю пропасти. Один неверный шаг – и тебе уже не поможет ничто.

Он рявкнул резким металлическим голосом:

– Где живет Клава? Номер квартиры? Живо!

Я испуганно вскинул руки:

– Ладно, ладно! Не стоит так кипятиться, капитан! Сию минуточку! У меня тут все записано!

Я суетливо полез в боковой карман. И извлек из него маузер 38 калибра. Он был привинчен к магазину от кольта 44 размера и обладал страшной убойной силой. Я направил оружие на не в меру любознательного фараона.

– Спокойнее, ребята,– сказал я. – Вы задаете слишком много вопросов. А я не справочное бюро. И не могу удовлетворить вашего любопытства. К тому же я опаздываю на автобус. Так что поговорим как-нибудь в другой раз.

– Ага… – хмыкнул коп. – Так вот, значит, до чего ты докатился! Вооруженное сопротивление властям! Ладно, сынок. Считай, три года тебе уже обеспечены…

– Сожалею, мистер, но я так и не увидел вашего жетона,– возразил я. – Откуда мне знать, что вы честный легавый, а не обыкновенный бандит? С таким же успехом вы могли бы отрекомендоваться и папой римским.

Человек в черном плаще возмущенно дернулся.

– Спокойнее, мистер! Оставайтесь там, где стоите. Или, видит Бог, я перестреляю вас всех как куропаток.

Я попятился к слуховому окну, держа их под прицелом своего люггера.

– Сохраняйте спокойствие, господа, эта штука стреляет,– пояснил я.

Затем скользнул, как уж, в слуховое окно и запер за собой дверь на засов. Почесал нос пистолетом. Осмотрелся. Вроде бы, все чисто. Сунул люггер за пояс и закурил. И тут же услышал резкий окрик:

– Ни с места!

Голос был злобный, как у сварливой жены.

– Проклятая ищейка! Наконец-то ты мне попался! Все ходишь, вынюхиваешь?

Я осторожно повернул голову. У дымовой трубы стоял лысый, как колено, человек с цветастым шейным платком и с наушниками на голове. Провода наушников уходили вглубь трубы. Одна нога была на деревянном протезе. В руке он держал пистолет. И этот пистолет был нацелен мне прямо в грудь.

Странно. Только что его здесь не было. Очевидно, прятался за печной трубой. Логично было бы предположить, что концы проводов, скрытые от моих глаз, были соединены с микрофоном. А микрофон опущен в камин, у которого мы так мило беседовали с Брендой. Таким образом, лысый мог без помех принимать участие в нашей беседе. В качестве благодарного слушателя, разумеется.

Я приставил палец к своей груди и удивленно спросил:

– Это вы мне, мистер?

– Тебе, тебе, кому же еще? Разве тут есть еще кто-то, кроме тебя?

Я покрутил головой.

– Да вроде бы, никого.

– Верно,– усмехнулся лысый. – Мы тут одни. Смекаешь?

– Не совсем.

– Если ты нечаянно сорвешься с крыши и упадешь, этого никто не увидит,– объяснил мне лысый.

– А с чего бы мне падать с крыши? – поинтересовался я.

– Да всякое ведь случается,– сказал лысый. – Умники, вроде тебя, обычно кончают плохо.

– Не понимаю, о чем вы, мистер?

– Смотри-ка, какой недогадливый! Ну, ладно, хватит придуриваться! Что ты успел накопать?

У него было круглое бабье лицо – слишком уж белое для мужчины. Левой рукой он держался за дымовую трубу.

– Что-то я никак не пойму вас, мистер? Не могли бы вы конкретизировать ваши вопросы?

– Не прикидывайся простаком! Операцию «Контрабас»! Что же еще? Так что, много успел вынюхать?

– Так, пустяки.

– Ладно. Сейчас это уже не имеет значения. Можешь держать эту информацию при себе. Все равно ты уже ни с кем не сможешь поделиться ею. Потому что на твоем пути встретился я!

Лысый взмахнул рукой, как дирижер палочкой:

– И теперь тебе пришел конец!

– Осторожнее, мистер,– предостерег я его. – Не стоит так сильно размахивать руками. Крыша скользкая. Можете поскользнуться и упасть.

Лысый побагровел, как помидор.

– Так ты еще и паясничаешь? Ишь, умник! Кто тебе платит? На кого ты работаешь? Отвечай!

Он яростно топнул ногой. Протез скользнул по металлической крыше, и лысый покатился вниз, как снежный ком.

Он сорвался вниз с душераздирающим воплем.

6

И снова я вожусь с замком – на этот раз от слухового окна на крыше виллы полковника Цоллера.

Для того чтобы добраться до него, мне пришлось преодолеть препятствие в виде высокого каменного забора, пробежать стометровку по открытому пространству двора, показав при этом довольно приличный результат, затем вскарабкаться по отвесной стене на тридцатиметровую высоту с помощью специального альпинистского снаряжения и, наконец, закрепится на узеньком карнизе. Одним словом, выполнить комплекс спортивных упражнений. Если принять во внимание тот факт, что я при этом остался жив, упражнения были выполнены мною с оценкой отлично.

Теперь необходимо проникнуть в кабинет. Чем я и занялся без излишней суеты.

Замок на слуховом окне не создает мне особых проблем – его конструкция довольно примитивна. Но за открытой дверью оказывается решетка с прутьями толщиной в палец! На то, чтобы перепилить их, у меня уходит минут сорок, после чего я ступаю в узкий пыльный чулан, где меня ожидает новый сюрприз! В конце помещения находится дверь, закрытая на засов изнутри. Открыть ее без специальных инструментов невозможно. Или почти невозможно – что в таких ситуациях почти одно и тоже. Но именно для подобных случаев и изобретены специальные инструменты. Как правило, они не продаются широким массам трудящихся в хозяйственных магазинах. Но, по счастливой случайности, они нашлись в боковом кармане моего пиджака.

Я извлекаю на свет божий хитроумные приспособления и… открываю дверь в кабинет полковника Цоллера!

Захожу в него и осматриваюсь.

Расцветка обоев, лепнина на потолке, великолепный персидский ковер на паркете из баварской березы и прочие изыски интерьера – все это, очевидно, призвано впечатлить ценителей старины. И, возможно, даже вызывать восторг у каких-нибудь экзальтированных дам. Но я – не экзальтированная дама. И не ценитель старины. И я явился сюда не для того, чтобы рассматривать узоры на коврах. Прежде всего, меня интересует, где можно спрятаться в случае визита непрошеных гостей.

Делаю беглую рекогносцировку.

Слева – небольшая кладовка с ведрами, веником и шваброй. В глубине комнаты – массивный письменный стол. На окнах – плотные палевые гардины. Но за ними не спрячешься – слишком уж ненадежное укрытие. Продолжаю осмотр и замечаю еще одну дверь, за которой обнаруживаю умывальник. И это – все. Если меня тут застукают – пиши, пропало! Кладовка и комнатушка с умывальником тоже не в счет. Они скорее смахивают на мышеловки, чем на места, где можно отсидеться. Стоит туда лишь заглянуть…

Словом, если нагрянут церберы полковника Цоллера, буду прятаться под столом – других подходящих мест тут попросту не существует. Теперь – сейф.

Обвожу кабинет внимательным взглядом и… нигде его не обнаруживаю.

В обморок, тем не менее, не падаю. Достаю из бокового кармана пиджака пачку Голиаф, усаживаюсь в кожаное кресло отсутствующего хозяина кабинета и закуриваю.

Сейф должен находится тут. В этом я убежден.

Небрежно пуская в воздух колечки сизого дыма, обращаю внимание на картину Васнецова «Три богатыря». Она висит на одной из стен и по своим размерам вполне подходит для того, чтобы за ней можно было что-то скрыть. Например, какой-нибудь сверхсекретный сейф…

Лениво поднимаюсь с кресла и направляюсь к картине. Несколько секунд стою перед ней, с видом большого ценителя искусств. Но вовремя вспоминаю, что я – не в художественной галерее и приступаю к осмотру картины с ее внутренней стороны.

За рамой обнаруживаю какие-то проводки. Похоже на сигнализацию. Но Бренда уже должна была ее отключить. Узнать об этом можно лишь одним способом – попробовать снять этот шедевр со стены. Приходится рискнуть…

Ожидаемого воя сирен я не услышал – хотя, конечно, это еще не гарантия того, что все сошло гладко.

За картиной, как я и ожидал, поблескивает сейф из хромированной стали.

Я стою перед ним, как хирург перед сложнейшей операцией! Причем без ассистентов. Чтобы усилить это впечатление, вынимаю из бокового кармана пиджака резиновые перчатки и натягиваю их на руки. Перчатки не отличаются стерильностью, но зато обладают другим неоценимым свойством – не оставляют отпечатков пальцев их обладателя.

Теперь можно попытаться набрать шифр.

Поднимаю руки в перчатках и разминаю пальцы, чтобы придать им необходимую гибкость. Затягиваюсь еще разок Голиафом и, сунув окурок в боковой карман пиджака, составляю слово «Беспечность». Поворачиваю в замке ключ. Мягкий щелчок и – о чудо! – сверхсекретный сейф профессора Цоллера послушно отворяется!

Вынимаю из его недр папки с секретными бумагами и переношу их на стол. Бегло перелистываю документацию. Имена агентов, пароли, явки… Наконец наталкиваюсь на папку с надписью: «Операция Пегас».

Вынимаю из бокового кармана пиджака миниатюрный фотоаппарат и приступаю к следующей фазе операции – фотографированию. Стараюсь не отвлекаться. И не думать о посторонних вещах. Например, о Стиксе, Крамере и Шварце, которые как раз в этот момент могут делать очередной обход. Или о полковнике Цоллере, решившем нежданно-негаданно вернуться в свой кабинет и в одиночестве поработать за чашечкой кофе над операцией «Пегас».

Работаю стахановскими темпами. И все же проходит не менее шести часов, прежде чем мне удается завершить свой ударный труд. Впрочем, на переходящее красное знамя я не претендую. Поскольку никого из своих коллег на соцсоревнование не вызывал.

Складываю папки с отработанным материалом в сейф и заботливо закрываю его. Затем вешаю на место картину Васнецова.

Теперь остается завершающая фаза операции – отход из вражеского логова. Подхожу к двери на чердак, предусмотрительно закрытой мною на засов и… слышу за ней чьи-то осторожные шаги. Непохоже, чтобы там разгуливали коты. Во всяком случае, пока я не слышал, чтобы эти животные могли проворачивать дверные ручки и разговаривать человеческими голосами. А ручка осторожно поворачивается. И я слышу чей-то шепот:

– Проклятие! Заперся изнутри!

Похоже, голос принадлежит моей милой отравительнице, Клаве Бексток. Или как там ее…

– Ладно,– едва различаю хриплый мужской голос. – Будем ждать. Все равно никуда ему не деться. Выход-то у него лишь один – через эту дверь.

Шаги осторожно удаляются.

Ждать? Отчего же? Ждите. Хоть до второго пришествия.

Воспользовавшись электронной отмычкой, открываю замок на двери, ведущей в коридор. Осторожно приоткрываю ее и высовываю нос наружу. В шагах десяти от меня, за небольшим столиком, сидит верзила в пятнистой униформе. К счастью для меня, сидит ко мне спиной. И повышает свой идейно-культурный уровень – читает какой-то журнал. Из ушей бдительного стража выползают проводки плеера, смахивающие на макаронины – по всей видимости, он занят одновременно и своим музыкальным самообразованием.

Что ж, приятно иметь дело с высококультурными людьми.

Поскольку внимание охранника поглощено чтением журнала, а слух занят прослушиванием песенных хитов, делаю в его сторону несколько бесшумных шагов. Страж не меняет позы. Это ободряет.

Устав патрульно-караульной службы строго запрещает чтение литературы во время несения боевого дежурства. Как и прослушивание песен – даже строевых. И устав прав. В чем я и собираюсь убедить одного из его злостных нарушителей.

На цыпочках подкрадываюсь к вахтеру. Голова в синем берете, по-прежнему склонена к журналу. В результате, его бычья шея предоставлена в мое полное распоряжение. После некоторых колебаний, выбираю на ней местечко за мочкой правого уха и наношу сабельный удар ребром ладони. Приветливо хрюкнув, охранник сползает со стула к моим ногам. Теперь он очнется не раньше, чем через сорок минут. Да и то, если не будет слушать по плееру колыбельных песен.

Бросаю взгляд на стол. Что же так увлекло охранника? Оказывается, порнографические картинки. Что ж, у каждого свои увлечения.

Собираюсь двигаться дальше, но в этот момент на столе звонит телефон. Поднимаю трубку и, прикрыв рот носовым платком, говорю:

– Да?

– Это ты, Шед?

– Да. Кто же еще?

– А что это у тебя с голосом? – подозрительно спрашивают на другом конце провода.

– Ничего. Схватил простуду и застудил голосовые связки.

– А-а… Ну, тогда пей чай с малиновым вареньем,– советует мне неизвестный. – Или, еще лучше – виски с содовой. Все сразу как рукой снимет.

– Ладно,– обещаю я. – Так и сделаю.

– И ты не пожалеешь об этом. Моя покойная бабушка лечила меня так с самых пеленок. А уж она-то знала в этом толк!

Похоже, мой визави не прочь поболтать, однако, поняв, что я не расположен поддерживать его треп, переходит к делу:

– Так вот, сейчас к тебе поднимутся Сид ОНилл и Швед ОРорри. Прошвырнешься с ними в кабинет хозяина. Посмотрите там, все ли в порядке. А затем сделаете контрольный обход. Малышке Кедди почудилось, что он слышал на чердаке какую-то нездоровую возню.

– Хорошо. Сделаем. Хотя какая там может быть возня? Возможно, просто коты разгулялись.

– Вот ты это и проверишь. А затем доложишь мне по телефону. Так что придется тебе на время оторвать свой толстый зад от стула и отвлечься от своих красоток. Надо же как-то отрабатывать свои деньжата, а?

– О`кей,– говорю я и кладу трубку.

Теперь необходимо подготовиться к визиту Сэма ОНилла и Шведа ОРорри. Поскольку стул любителю пикантных картинок уже все равно не понадобится, прихватываю его с собой и укрываюсь за углом лестничной площадки.

Вскоре на лестнице раздаются шаги. Первым поднимается рослый детина, могучего телосложения. За ним осторожно крадется гибкий, как уж, сухощавый молодой человек с черными усиками на нервной тонкой губе и изящными, точно у пианиста, кистями рук.

Жду, когда мои визитеры подойдут поближе.

Тот, что идет спереди, кажется неуклюжим увальнем, чем-то смахивающим на Партоса. Второй почему-то напоминает мне его приятеля, Д`артаньяна.

Когда «Партос» достигает намеченного мною рубежа, я выхожу из-за угла и, в лучших традициях приключенческого жанра, обрушиваю на его голову стул. Который тут же и разлетается вдребезги. «Партос», посмотрев на меня удивленными глазами, бесшумно оседает на подгибающихся ногах и падает.

Теперь – Д`артаньян. Он, как кошка, перескакивает через тело поверженного Партоса и набрасывается на меня с ножом в руке. Но я уже готов к такому развитию событий: подпрыгиваю вверх, одновременно вертясь штопором вокруг своей оси, как фигуристка на льду, и наношу ему сокрушительный удар в зубы пяткой левой ноги, известный среди специалистов восточных боевых искусств под названием «хвост дракона».

Готов.

Переступаю через тела поверженных охранников и спускаюсь двумя этажами ниже. Здесь путь мне преграждает стальная решетка. Рядом, из приоткрытой двери, слышны чьи-то голоса.

Осторожно заглядываю в помещение.

В караулке, за грязным замызганным столом, сидят Чарли, Крамер, Манони и еще какие-то крутые ребята. Все уже изрядно поддаты.

– Ты знаешь, в чем твоя проблема? – спрашивает Чарли у Крамера.

– Пошел ты в задницу,– флегматично отвечает Крамер.

– Твоя проблема в том, что ты слишком много пьешь,– говорит Чарли. – И слишком любишь девочек. Когда-нибудь они доведут тебя до беды.

– Пошел ты в задницу,– угрюмо повторяет Крамер и наливает себе из бутылки стакан вина.

Он выпивает вино и, икая, вытирает рукавом губы.

– Ты слишком любишь баб,– гнет свое Чарли. – И слишком много болтаешь. Так дела не делаются.

– Да пошел ты!

– Что-о? – грозно вопрошает Чарли, топорща брови.

– Иди в жопу. Там тебе самое место.

Лицо Чарли багровеет от гнева. На скулах проступают желтые пятна.

– Так со мной говорить нельзя,– тихим голосом произносит Чарли. – Этого я никому не спущу.

– Потому что ты – ублюдок,– усмехается Крамер. – Грязный, вшивый ублюдок. Все могут это подтвердить.

Он вновь склоняется над стаканом.

– Хватит, ребята,– примирительным тоном говорит Манони. – Довольно. Давайте лучше пораскинем мозгами, как взять национальный банк Чикаго. Ведь толкового специалиста по сигнализации у нас все еще нет.

– Потому что он ублюдок,– заявляет Крамер. – Вы только поглядите на этого засранца. Его, видишь ли, не устаивает моя малышка Ли-ли. Всем моим приятелям она подходит, а для него она, видите ли, недостаточно хороша!

– Заткнись, Крамер,– строгим тоном говорит Чарли. – Или я отстрелю тебе яй…

– А, может быть, дело вовсе не в ней? – хитро прищуривает глаз Крамер. – А в том, что ты уже ни на что не годен в постели, а? Вот какой ты ублюдок, Чарли! Хочешь, я сейчас позову сюда малышку Ли-ли, и она сама тебе все это подтвердит?

И тут я попадаю в ловушку.

Я не услышал, как этот тип подкрался ко мне из-за спины. И, когда он прыгает на меня сзади и хватает за горло, становится уже поздно. В голове темнеет, я задыхаюсь от недостатка воздуха. Все же мне удается лягнуть его каблуком по голени, но мой противник успевает убрать ногу, и удар приходится в пустоту. Я изо всех сил двигаю его локтем в живот – но хватка этого парня не ослабевает. Дергаю его за руку, пытаясь вывернуть мизинец – но и этот прием оказывается ему знаком: пальцы моего душителя плотно сплетены на моей шее, как щупальца спрута. Наконец, я делаю последний финт: падаю на колени и, схватив незнакомца за рыжие волосы, резко перебрасываю через спину. «Синяя борода» кубарем вкатывается в дежурку, и я захлопываю за ним дверь.

Из соседних помещений выскакивают вооруженные до зубов люди. Я мчусь по коридору, поджав уши и петляя, как заяц. Крамер палит мне вслед из револьвера. Чарли поливает пулями из автомата. Осколки стекла дождем сыплются из разбитых витрин. Я прыгаю за какую-то тумбу, крутя в воздухе бочки и паля сразу из двух наганов. Крамер, дрыгая ногами, картинно подпрыгивает и валится на пропитанный кровью ковер с пулей во лбу. Следом за ним, сраженные моими меткими выстрелами, сыплются на пол, словно орехи с дуба, Чарли, Манони и мусье Шульц. Да, похоже, я разворошил это осиное гнездо! С перекошенными лицами, из дежурки вылетают Стикс и Шварц. За ними, с пулеметом в руках, выскакивает матушка Сара! Та-та-та! Та-та-та!

7

Больной вскакивает со стула, возбужденно блистая глазами. Я нажимаю на кнопку, вмонтированную в торец стола с моей стороны.

– Фьють! Фьють! – ошалело вопит Лапшин, топая ногами. – Пули, как осы, вьются над моей головой! Я взят в кольцо! Окно! Другого выхода нет! Прыгаю в оконный проем, тараня лбом двойные стекла, и ласточкой лечу в темноту!

Лапшин раскидывает руки, как птица крылья.

Мрачно насупившись, в кабинет вваливается Николай Антоненко. Физиономия у него такая, словно он – один из персонажей материализовавшегося бреда Лапшина: брови лохматые, кустистые, щеки топорные, нос свернут кренделем – когда-то Антоненко был боксером в полутяжелом весе и пропустил сильный боковой удар.

Николай вопрошающе вскидывает на меня свои пустые глаза. Я поднимаю вверх два пальца, и он кивает мне в ответ: мол, все ясно.

Не глядя на больного, Антоненко набирает в шприц двойную дозу сильно действующего средства.

– Ааа! – вопит Лапшин, и в этот момент санитар с какой-то даже небрежностью вонзает иглу в его ягодицу прямо сквозь брюки. Для него это – обычная процедура. Какое-то время Лапшин стоит с остекленевшими глазами и затем заторможено валится на стул.

Николай угрюмо кладет пустой шприц на тумбочку. Затем мы, коллективными усилиями, перетаскиваем обмякшее тело незадачливого Джеймса Бонда на кушетку. Санитар тут же отворачивается от больного. Для него он не представляет никакого интереса.

– Очередная жертва беллетристики,– сетую я, кивая на Лапшина. – И это – уже седьмой за сегодняшний день! Если так дело и дальше пойдет – можно и самому поехать крышей…

Антоненко равнодушно сдвигает плечами.

– Глянцевый период! – продолжаю жаловаться я. – Раньше был золотой век литературы, затем наступил серебряный, а теперь вот, пожалуйте! – век глянцевых обложек!

Тут я замечаю небольшую ссадину на скуле санитара.

– А что это у тебя с лицом?

Он проводит рукой по небритой щеке.

– А, это… менты обработали.

– За что?

– А так… не за что.

– И все-таки? – настаиваю я. – С чего это они к тебе прицепились?

Николай шумно вздыхает, переступая с ноги на ногу:

– Ну, вы же знаете, что я шью шапки?

Он произносит эти слова таким тоном, как будто они все объясняют.

Я киваю:

– Да, да, конечно. В твоих шапках почти вся наша больница ходит. Поговаривают даже, что ты вспарываешь животы собакам и кошкам еще живыми, чтоб не попортить их шкурки, а?

Он с тупым безразличием вонзает в меня свой неподвижный взгляд.

– И что с того?

– Да так, ничего.

– А! Так вы считаете, что я чокнутый, да? – почему-то начинает заводиться санитар. – Ведь вы же смотрите на всех нас, как на придурков? Такая уж у вас профессия, я понимаю. Это же у вас в крови. Ну, а если вы такой умный-разумный, то ответьте мне на такой вопрос. Вот я сшил три или четыре шапки, а потом толкнул их в психушке, и получил за это столько, сколько вы зарабатываете за целый месяц, выслушивая весь этот собачий бред ваших дураков. А теперь скажите мне: кто из нас двоих сумасшедший?

– Сложный вопрос,– вильнул я в сторону, потирая подбородок. – Так слету и не ответишь.

– Ну, так я вам скажу…

– Не надо.

– Нет, я все равно вам скажу!

– Хорошо, говори.

– Все дураки. Понимаете? Все! Абсолютно. Но я – в меньшей степени, чем вы. Согласны?

– Согласен.

– Ну, так тогда послушайте, как борзеют наши ослы в милицейских фуражках. Еду я, значит, на днях в троллейбусе после работы. Смотрю, рядом стоит какая-то расфуфыренная дамочка в шапочке из беличьего меха. А на шапочке у нее – такой круглый баламбончик. И так ловко вшита! Нигде не видно ни единого шва! Представляете? Ни шапка – а просто загляденье! Мне аж интересно стало: как же это, думаю, ей так ловко эту барабульку впендёрили? Подхожу я к шапочке поближе и всматриваюсь, всматриваюсь в этот баламбончик. Ничего не пойму! Тут дамочка почему-то попятилась от меня. Я к ней ближе… Мне-то ведь интересно понять, как ей эту барабульку вшили? А она – от меня. Я, естественно, за ней. Она – ноги в руки и деру к выходу. Я, есественно,– за ней! Она – прыг-скок в дверь и бежать. Я – прыг-скок, и за ней, как кузнечик. За локоток ее чуток придержал, чтоб разглядеть барабульку получше, а она как завопит ни с того, ни с сего: «Помогите! Караул!» Ага. Тут меня менты под локотки – цап-царап! Кто таков будешь? Чего к женщине пристаешь? Ты шо, маньяк?

Ну, а я им в ответ:

– Не, я из дурдома.

А они: «А, так ты чересчур умный, да?» И кулаком мне по дыне – бабах! Мы, мол, тебе мозги живо вправим!

Я вскинул руку:

– Ш-шш… Кажется, он приходит в себя.

– Вот так вот борзеют наши козлы в милицейских погонах! – не унимался Антоненко.

– Тсс…

– Идите вы в задницу! – прохрипел Лапшин, не размыкая глаз. – Там вам самое место! Вы знаете, в чем ваша проблема?

– Ладно, Николай. Можешь пока идти. Если понадобишься, я тебя вызову.

Веки Лапшина дрогнули и приоткрылись.

– Где я? – слабо прохрипел пациент, глядя перед собой туманным взором.

Я погладил больного по голове:

– Не волнуйтесь. Все хорошо. Вы у своих друзей.

Лапшин оперся рукой о топчан. Я помог ему приподняться и сесть. Силы медленно возвращались к больному.

– Что я тут наплел, доктор? – с тревогой в голосе спросил Федор Иванович, ощупывая свой лоб. – Наверное, нагородил сорок бочек арестантов?

– Да нет, ничего особенного,– сказал я. – Все в порядке.

– Но… что же тут произошло?

– Ничего страшного. Вам стало немножечко плохо. Мы сделали вам укольчик. И теперь уже все хорошо.

– Так я могу тогда идти?

– Конечно. И пригласите, пожалуйста, ко мне на минуточку вашу жену.

Окончание

От Николай Довгай

Довгай Николай Иванович, автор этого сайта. Живу в Херсоне. Член Межрегионального Союза Писателей Украины.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *