Ср. Мар 27th, 2024
Конфеткин

Глава четвертая

Звездный посланец

– Что-то поздненько ты сегодня заявился, комиссар, – заметила Люба, открывая Конфеткину дверь и впуская его в прихожую. – Никак, взялся за новое дело?

Комиссар не счел нужным отвечать на шпильку сестры. Он молча проследовал к вешалке, снял пальто, шляпу и зашел в туалет.

Комиссар крепко наделся на то, что, выйдя из туалета, найдёт прихожую свободной от присутствия этой зануды. Но он просчитался: она все ещё торчала тут.

– Лучше б ты уроки делал, – заявила сестра. – По алгебре неуд – а он и в ус не дует!

Конфеткин вяло махнул рукой – мол, алгебра никуда не убежит.

Он направился в свою комнату. По пути заглянул в гостиную. Папа с мамой сидели у телевизора и следили за перипетиями очередного мыльного сериала. Судя по некоторым фразам, в которых фигурировали слова: Ракел, Диего и дон Альберто, сериал был мексиканский.

Увидев сына, мама пробормотала: «А! Явился! Наконец-то!» А папа проворчал: «И где это тебя носило?» После чего родители вновь дружно переключились в выяснение того, кто от кого забеременел, и чей внучкой являлась двоюродная племянница троюродной сестры старой служанки гасиенды.

Конфеткин переоделся в домашнюю одежду, сунул ноги в мягкие тапочки с помпонами и, взяв полотенце, двинулся к умывальнику.

Он вымыл лицо и руки холодной водой и вытерся махровым грубошерстным полотенцем. Вечернее бдение на лавочке не прошло для него бесследно: комиссар был голоден, как серый волк.

С полотенцем на плече, он вышел на кухню, и тут же услышал зловредный голосок сестры:

– А ты стихотворение на завтра выучил?

Ему захотелось запустить ей чем-нибудь в голову.

И откуда у девчонок берется эта необъяснимая тяга к педагогике и всяческим поучениям, подумал комиссар. Взять ту же Мальвину, или жену Дуремара… и вот теперь его родная сестра…

– Дай мне что-нибудь пожевать!

– Сам не великий пан, – отрезала Люба. – Я к тебе в прислуги не нанималась!

И в этом – вся его сестричка!

Что ж, нынче женщины совершенно отбились от рук! И чего они только о себе возомнили?

Комиссар сдвинул плечами и потопал к холодильнику. Он уже давно привык решать свои проблемы сам, не перекладывая их на чужие плечи. И все-таки сейчас ему казалось, что сестра могла бы проявить к нему чуть больше такта и внимания.

Распахнув дверцу холодильника, Конфеткин задумчиво закусил палец зубами…

Есть ли в рассказе Василия Никитича хоть доля истины? И если да, то, что это за чудо-юдо влетело ночью в форточку к несчастному ребенку и похитило её игрушку?

Комиссар, насупившись, замер в позе мыслителя, пробуя на вкус свой указательный палец. Казалось, еще немного – и он поймает за хвост какую-то очень важную мысль…

– Ну, долго ты еще будешь торчать перед раскрытым холодильником? Продуктов от этого там все равно не прибавится!

Конфеткин хмуро выпятил нижнюю губу: сестра все-таки умудрилась сбить его с панталыка! Он вновь попытался поймать упорхнувшую мысль, но – тщетно.

Выудив из холодильника яйца, сливочное масло и колбасу с сыром, легендарный сыщик перенес все это на стол. За его спиной раздалось громкое чмоканье закрывающейся дверцы. Сестра тотчас прокомментировала это «великое событие»:

– А придержать дверцу никак было нельзя?

Конфеткин не удержался от вздоха. И в этом вздохе он выразил всю гамму обуревавших его чувств: усталость, раздражение, зверский голод и недовольство менторскими повадками своей сестрицы. Поистине, нет пророка в своем отечестве!

Дома на него смотрели не как на великого комиссара, а как на самого тривиального члена семьи. Видели бы его сейчас Бублик и Сластена, ловившие каждое слово своего шефа так, словно оно было откровением оракула!

И вот их кумир, после изнурительного рабочего дня, вынужден самостоятельно готовить себе ужин!

Недовольно покрякивая, Конфеткин нацепил на себя коротенький мамин фартук и взялся за дело: зажег газовую плиту, нагрел сковороду до необходимой температуры и положил туда сливочное масло. На соседнюю конфорку он поставил уже остывший чайник. Когда масло зашипело и начало стрелять, комиссар долил в сковороду чуток растительного масла…

…Алгебра, невыученный стих, какая-то там дверца какого-то там холодильника… Разве все эти вопросы имеют такое уж глобальное значение? И почему женщины вообще склонны отводить такую великую роль всем этим пустякам?

Он разложил на сковороде кружочки колбасы, прожарил их с обеих сторон, вбил яйца, и погрузился в анализ имеющихся в его распоряжении фактов. Машинально он следил за тем, чтобы его стряпня не подгорела.

Пока он даже не представлял себе, с какого конца ухватиться за дело. Не было ни единой зацепки, ничего такого, что могло бы вывести его на след.

Ключ к разрешению этой загадки, скорее всего, лежал в каких-то мистических сферах. Ни шапка невидимка, ни сапоги скороходы тут делу помочь не могли…

Возможно, следовало обратиться за консультацией к какому-нибудь ясновидцу? Но он не доверял всем этим шарлатанам. Впрочем, ходили слухи об одном отшельнике, святом старце…

Течение его мыслей прервал звонок из прихожей. Глядя перед собой широко открытыми глазами, комиссар замер с ножом в руке.

И кто бы это мог быть в столь поздний час? Он бросил выжидающий взгляд на сестру.

– К тебе, – сказала Люба.

– Я никого не жду, – сказал комиссар.

– Я тоже.

– Пойди, и посмотри, кто там, – распорядился Конфеткин.

– А почему всегда я?

– Но ты же видишь, что я готовлю ужин?

С его губ уже были готовы сорваться слова: «потому что ты мне его не приготовила», но он скрепился.

Звонок повторился. Он не был слишком настойчивым, но все же сестре следовало бы поспешить. Люба бросила на брата колючий взгляд и пошла открывать. Затем он услышал ее голос:

– Это к тебе, козявка!

Комиссар выключил газ на плите.

Как был, в мамином фартуке, с кухонным ножом в руке, он вышел на лестничную площадку. Там стоял поразительный мальчик.

На голове у него красовался остроконечный колпак, усеянный синими звездами. С плеч спускалась королевская мантия пурпурного цвета. Лицо у мальчика было светлым и нежным, как у херувима, с мягкими вьющимися волосами, и на нем сияли ясные бирюзовые глаза.

На боку незнакомца висела полевая сумка на кожаном ремне, набитая почтой.

– Комиссар Конфеткин? – осведомился мальчик.

– Да.

– Вам телеграмма.

Комиссар сунул нож сестре и вытер руки о передник.

(Почему он не снял его, когда шел к двери? И почему не оставил этот нелепый нож на столе?)

Он взял телеграмму.

– Распишитесь в получении, – сказал почтальон, протягивая ему какую-то ведомость.

Комиссар поставил подпись в нужной графе и вернул документ мальчику. Взяв его, звездный посланец растворился в воздухе.

Люба, не веря собственным глазам, тряхнула головой.

Между тем Конфеткин уже рассматривал адрес отправителя. Там стоял штемпель небесной канцелярии. Даты не было.

Он прочел текст молнии: «Информация об украденном медвежонке в созвездии Медузы. Крыша дома. Полночь».

Комиссар пощупал бумагу, на которой была прислана телеграмма. Она была тонкой и шелковистой. В тусклом свете электрической лампочки, горевшей на их этаже, он рассмотрел на ней разводы, похожие на водяные лилии. Он понюхал листок. От него исходил тончайший аромат духов.

Конфеткин сунул телеграмму в кармашек фартука и поспешил на кухню. Сестра догнала его на полпути и возбужденно спросила:

– Что это было?

Комиссар неопределенно пошевелил пальцами: если бы он знал сам!

– Опять какая-то твоя заморочка? – не отступалась сестра. – Но как ты все это проделываешь, а, скажи? Ведь это же надо, а! раствориться в воздухе, а!

Вот так и все они, подумал комиссар. Не верят в чудеса, а когда, наконец, сталкиваются с ними нос к носу, ведут себя, словно дикари.

Он подошел к плите. Яичница была еще теплой. Конфеткин переложил ее со сковороды в тарелку и принялся за еду.

«Но разве в этом суть? – размышлял комиссар, машинально пережевывая пищу. – Почему никто из них не желает смотреть в корень?»

– Ну, что ты молчишь, как пень! – взвилась сестра. – Скажи хоть что-нибудь!

– Отстань, – Конфета вяло отмахнулся вилкой. – Надоела… Сосиска!

«Итак, в чем же корень проблемы?» – размышлял он. – Не в том ли, что черные силы обокрали беззащитного ребенка? И теперь его долг – вернуть несчастной девочке медвежонка? Все остальное – пустые слова.

Почему-то в этот момент комиссар вообразил себя рыцарем, протыкающим шпагой черную летающую тварь. Невероятно, но он даже увидел на её тонкой хищной плоти древний рисунок змеи!

Что это было? Наитие? Интуиция? Проблески некоего озарения?

Конфеткин закусил ноготь большого пальца и задумчиво водрузил локоть на стол.

Сестра надула губы.

Видя, что брат не обращает на нее ни малейшего внимания, она удалилась в свою комнату.

Продолжение 5 Путь в небеса

От Николай Довгай

Довгай Николай Иванович, автор этого сайта. Живу в Херсоне. Член Межрегионального Союза Писателей Украины.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *