Глава шестая
Вознесение
Конфета простер руку над сундуком. Он дотронулся до его крышки и с досадой захлопнул ее. Похоже, медвежонка в нём не было. Он решил посмотреть, что находится во втором сундуке.
Он подошёл к нему и откинул крышку. Наконец-то его поиски увенчались успехом! В ящике лежали детские игрушки: кукла в разодранном платье, ушастый заяц, паровоз и плюшевый медвежонок.
Едва взгляд Конфеткина упал на мишку, он сразу же понял: это был тот самый Михаил Потапыч, которого подарила Оленьке её мама, ибо от него исходило такое нежное тепло её души, которого нельзя и выразить словами. Другие игрушки тоже были прекрасны. Рыцарь стал складывать их в авоську, найденную среди игрушек. Сперва он положил туда новенький, блестящий паровоз, потом зайца, затем куклу и, наконец, плюшевого медвежонка. Он уже намеревался, было, забрать авоську с игрушками и захлопнуть крышку сундука, когда за его спиной раздался предостерегающий возглас:
– Конфета! Берегись!
Рыцарь круто развернулся, выхватывая из ножен меч. Сверху, с жерла горы, на него пикировала какая-то тварь. На фоне скупо сочащегося серого света она была похожа на чёрный трепещущий круг. От его тонкой, как тень, плоти, веяло агрессией. Раздуваясь от злобы, Странница Ночи низринулась на Конфеткина, и взгляд воина успел отметить, что по её телу змеится едва заметный ажурный рисунок.
Блестящим выпадом меча, Конфеткин отразил атаку космической твари. Странница ночи попятилась, втягивая чёрную плоть в пустоту мрака. Подобно некой диковинной полусфере, дрожавшей под напором эфира, она зависла над его левым плечом. От чёрной сущности исходили мощные волны сатанинской гордыни и холодной, неугасимой ненависти. В полной тишине наглая тварь вновь низринулась на бесстрашного героя, стремясь парализовать его волю, объять своей тьмой, затмить собою сияющий перед ней свет!
Конфеткин отбил и этот налет. Исчадие мрака отлетело, всколыхнулось от лютой злобы и вновь спикировало на Конфеткина. На сей раз, сияющий клинок Воина Света вошел по самый эфес в её змеиную плоть. Странница Ночи обвисла на нем, как грязная тряпка, и Светлый Рыцарь смахнул её со своего меча. Чёрное существо бесшумно пало к его ногам, и лохмотья зашевелились. Они стали принимать зыбкие очертания госпожи Кривогорбатовой! В невыносимых мучениях старая ведьма приподнялась, стоя на одном колене и держась за пронзенную грудь. Из её раны брызгала чёрная, как кипящая смола, кровь.
– Ненавижу! Ненавижу тебя, о, гадкий мальчишка! – вскричала чародейка, в бессильной ярости протягивая к своему победителю костлявую руку.
С немалым удивлением наблюдал рыцарь за тем, как её гнусная физиономия покрывается змеиными пятнами. Он сдвинул плечами:
– Но за что?
Ответа он не услышал – земля под злобной фурией задрожала, дала трещину, и госпожа Кривогорбатова провалилась в тартарары. Рядом послышался не совсем твердый голос:
– Ай люли, малина крас-сная!
Конфеткин обернулся и увидел своего приятеля, Ивана Горисвета. Каким образом он очутился тут? Впрочем, размышлять об этом было некогда. К ним уже слетались новые твари. Воины заметили их почти одновременно. Вначале эти существа походили на чёрные точки, но по мере их приближения они стали приобретать форму тёмных, как тень, дисков. Взгляд Ивана выхватил в угрюмом очертании полой горы каменную складку, увиденную им в волшебном кристалле солнечного царя Отона. Решение пришло молниеносно:
– Конфета! За мной!
Не теряя времени на вопросы, рыцарь схватил авоську с игрушками и помчался вслед за своим товарищем.
На сей раз они поменялись ролями. Если там, на уровне Зет, Иван мчался во весь дух за рыцарем света, спасаясь от преследования титанов – Дубовича и Матвеевны, то здесь, на острове Морро, Конфета бежал за солдатом. Они заскочили за изгиб, похожий на складку окаменевшей шторы, и тут Конфета заметил, что Иван не слишком-то твердо держался на ногах. Перед друзьями возник проем, за которым уходила вверх узкая лестница, вырубленная в камне. Друзья стали карабкаться по этой лестнице, и уже преодолели с добрую полусотню ступеней, когда позади них возникла еще одна Страница Ночи. Раздуваясь от ненависти, она распустила свой круглый чёрный капюшон и устремилась на Конфеткина. К счастью, Светлый рыцарь как раз в этот момент оглянулся и заметил грозящую им опасность. Он встретил чародейку в боевой позиции, с обнаженным мечом в одной руке и с авоськой, наполненной детскими игрушками, в другой. Черная сфера, затрепетав от злобы, зависла у острия его меча. За ней уже слетались другие исчадия бездн мрака. Они бесшумно сбивались в хищную стаю. Узкое пространство лестницы не позволяло летающим тварям наброситься на Светлых Воинов со всех сторон. Но как долго сможет Конфеткин противостоять этим исчадиям тьмы? Тем более что с каждой секундой их прибывало всё больше?
Затишье перед схваткой обещало быть недолгим. Тёмная рать замерла, и Конфета кожей чувствовал, как эта хищная летучая масса плещет на них тяжелыми волнами звериной злобы. Еще секунда, и…
– Подарок Отона! – вскричал Иван, бросая Страницам Ночи через плечо своего друга маленький пурпурный мячик. Мяч подпрыгнул на ступеньке и, ярко вспыхнув, словно миниатюрное солнце, весело застучал вниз по лестнице. Черные круги стали опадать и превращаться в ужасных каменных истуканов.
***
Конфеткина бил озноб.
Во время этой передряги с чёрными сферами он не чувствовал страха, но сейчас, когда напряжение спало, светлый рыцарь никак не мог унять дрожь и был вынужден прислониться к стене.
– Ну, как мы их заделали, а? – сказал Иван, шутливо толкая друга локтем в предплечье.
Конфеткин молчал. Похоже, его товарищ ещё не осознавал, что только что они были на волосок гибели. Если бы не его волшебный мячик…
– Да что с тобой, старина?
– Ничего.
И все-таки руки-ноги так и ходили у него ходуном.
– Вижу, что ничего, – сказал Иван, лукаво улыбаясь.
– Пустяки, – сказал Конфеткин. – Сейчас пройдет.
Он вложил меч в ножны, постоял ещё немного, приходя в себя после этой ужасной стычки. Постепенно утраченное хладнокровие начало возвращаться к нему.
– А ты-то как тут очутился?
Иван, в коротких словах, рассказал рыцарю о том, что произошло в царском чертоге. Выслушав его историю, Конфеткин проворчал:
– Не стоило тебе так надираться.
– Ну, ситуация была так-кая… – и Горисвет раскинул руки, всем своим видом свидетельствуя о том, что он – жертва сложных непредвиденных обстоятельств.
– Ладно. Пошли, что ли?
– Куда?
Рыцарь сдвинул плечами:
– На Кудыкину гору, куда ж ещё…
Теперь он двигался первым, а Иван следовал за ним. Подъем занял немало времени – и не только из-за крутизны лестницы, но и потому, что Горисвета здорово развезло от выпитого Марокканского. Но, в конце концов, восхождение окончилось, и они оказались на небольшом каменном уступе, нависавшем над крутым склоном горы. Внизу волновались волны Лилового Моря. Над головами друзей клубились грязно-серые тучи. В сизом мареве, окутывающем карниз, Конфеткин различил высокую фигуру в капюшоне.
Кто бы это мог быть?
От загадочной фигуры исходила зловещая упругая сила. То был чужак, понял Конфеткин. Ещё один демон мрака. Да сколько же их тут понабралось?
Отчего-то он решил, что перед ним – повелитель воздушных сфер.
Озноб прошел, и теперь светлый рыцарь чувствовал несокрушимую твердость духа и какую-то неизведанную им раннее силу. Нет, он не боялся этой долговязой мрази…
– Кто ты? – суровым тоном осведомился Рыцарь Света.
– Не узнаешь? – спросил незнакомец и когтистой рукой стянул капюшон.
В густом полумраке Конфеткин увидел отливающую желтизной голову. Ба! Да это же был тот самый франт в цилиндре, что присутствовал при его аресте в отеле Хэйллувин. Правда, в тот раз он выглядел весьма респектабельно, и в этом демоне его было очень трудно узнать… И все-таки это был он…
А не был ли он тем самым типом, которым пыталась запугать его Кривогорбатова? Как, бишь, его имя…
– Я знаю, кто ты, – сказал Конфеткин.
– И кто же я? – глухо ответило исчадие тьмы.
– Господин Алле-Базаров, не так ли?
– Да, это я. Но ты можешь звать меня попросту, без церемоний – владыка Елизар.
– Какая разница, как тебя звать, – усмехнулся Конфеткин, глядя на демона мрака властным взором. – И кем ты мнишь себя в своей непомерной гордыне? Я вижу твою суть.
Демон осклабился:
– Прекрасно! Значит, мы может потолковать без обиняков. Ты нужен мне, братишка! Ещё там, в отеле Хэйллувин, я понял, что ты далеко пойдешь. И не ошибся. У тебя есть голова на плечах. И есть сила воли. Ты обвел вокруг пальца эту чёртову каргу, Кривогорбатову. Ты устоял против её чёрного адъютанта, ты вышел целым и невредимым из заколдованной амфоры, ты добрался сюда, на блуждающий остров Морро, забрал то, что хотел и, венчая дело, проткнул своим мечом эту надутую змею. Ты прошёл все испытания и доказал свою силу. И потому стоишь теперь здесь, передо мной! Смотри же, не ошибись в выборе.
– В выборе чего?
Демон заложил руки за спину и, уронив голову на грудь, принялся расхаживать по краю уступа. Иван Горисвет наблюдал за этой сценой, привалившись плечом к скале. Казалось, он был пригвожден к ней некой неведомой силой. Но вот демон замедлил шаги и окинул Светлого Рыцаря угрюмым мертвящим взглядом.
– Хорошо, я объясню тебе… Но готов ли ты воспринять истину? Она может показаться тебе неприятной.
– Говори!
– Так вот, мастер Тэн тебя обманул!
Владыка Елизар произнес эти слова пренебрежительным тоном, и тут же с дрожащей усмешкой на тонких бледных устах впился в лицо Конфеткина пронзительным взглядом. Но не увидел на нём ничего, кроме саркастической улыбки.
– Не веришь?! Хорошо… Но разве не он наплел тебе, что существуют сообщества родственных душ, связанных между собой незримыми нитями любви? В одних случая, к добру, а в других – к злу?
– И что же?
– А то, что это – ложь! Красивая, приятная, – но, ложь, сказка для наивных детей, вроде тебя, – демон язвительно улыбнулся. – А истина состоит в том, что на дне каждой души лежит зло – древнее, лохматое зло. И в этом – суть любого творения!
Он снова прошелся по краю карниза, давая Конфеткину время осмыслить сказанное. Тьма – густая, как вакса – окутывала их со всех сторон. И, тем не менее, Рыцарь Света видел в этой непроглядной тьме и злого демона, и лениво вздымающиеся волны Лилового Моря.
– Так что все эти байки о незримых нитях любви – всего лишь пустая болтовня для простаков вроде тебя, – продолжал владыка Елизар. – А потом он надул тебя, убедив, будто бы на золотой тропе проявилась твоя сокровенная суть! Ведь он уверил тебя, что ты, – Светлый Воин, не так ли?
При последних словах демон схватился костлявыми руками за грудь, и Конфеткин услышал его смех – отрывистый и хриплый, как лай собаки.
– И что же тут смешного?
– А то, что никакой ты не Рыцарь Света! Нет! Ты – джин! Джин! Дикарь с неукротимым бунтующим нутром! И твоя чёрная, первобытная сущность уже начала проявляться, когда ты сидел в волшебной амфоре. Вот истина! Вот что тебе побоялись сказать! Ты – это Я, но только в иной ипостаси. Но тебе, понятное дело, приятнее парить в мире своих иллюзий, полагая, будто бы ты – луч света в тёмном царстве, что ты сплошь соткан из небесной любви и добра, а вокруг тебя – злые нехорошие бяки, не так ли?
На его губах выдавилась саркастическая усмешка.
– А хочешь, я докажу тебе, как дважды, что ты – ничем не лучше меня? И что между нами нет никакой разницы?
В черных безднах его угрюмых глазниц заблестели весёлые искорки, и губы перекосились в тягучей гримасе, обнажив по-звериному хищные зубы.
– Смотри: Творец – это любовь, так? – начал Елизар. – От него исходит одно лишь только добро, и нет в нём ни единого тёмного пятнышка. Верно?
– Ну, и?
– Так откуда же тогда взялся я, такой злой и нехороший?! Ведь от света не может родиться тьмы! Однако же вот он, я, – темная бяка – стою перед тобой. Как можешь объяснить ты мне этот феномен?
Демон мрака хитро прищурился. И, поскольку Конфеткин не отвечал, подтолкнул его к вполне резонному заключению:
– А, может быть, и сам Господь Бог с червоточинкой, а? Ведь все же исходит от него одного? Не мог же я быть сотворён кем-то ещё, верно? Господь же у нас один! Следовательно, я – лишь проявление присущих ему качеств, разве не так?
Господин Алле-Базаров с издевательским видом приставил к уху кончики пальцев своей длинной узкой ладони:
– Ась? Что-то я не слышу твоих возражений, братишка!
Конфеткин насупился. Он не был силен в богословских диспутах, и в своих действиях предпочитал полагаться на голос сердца.
– А знаешь ли ты, кем я был до того, как попал сюда, в созвездие Медузы? – вновь заговорил владыка Елизар, кривя рот в сардонической усмешке. – Я, как и ты, жил на далекой и прекрасной Земле! И чем я там занимался? Сказать? Разбоем и убийствами! Я наводил ужас на мирных жителей северной пальмиры, мое имя гремело по всему Петрограду. И что же? Вот он я – злая нехорошая бяка, сгубившая десятки невинных душ – живу себе, поживаю припеваючи в этом отраженном мире и плюю на все заповеди христовы с высокой-превысокой колокольни! И никакие черти с вилами, заметь, мне не страшны! И никто не варит меня в казане со смолой. Как тебе такой карамболь?
– Ну, это дело наживное, – проворчал Конфеткин. – Ещё всё впереди.
– Верно мыслишь, братишка! – тотчас ухватился за эти слова владыка Елизар. – Но ведь тогда и почти все творения Божьи должны кипеть в смоле! Ведь я-то сгубил десятки душ, а ваши-то – белые да пушистые, из тех, что вознамерились построить рай на земле для всемирного счастья и благоденстви日本藤素 я трудящихся масс – эти-то сгубили миллионы! Так что, за вычетом нескольких праведных душ, пожалуй, и весь род человеческий, по причине своей полной испорченности, должен гореть в аду!
Елизар посмотрел на Конфеткина глумливым взглядом.
– Хорош творец, а? Понаделал всяких уродов – а потом давай их в казане со смолой варить! Причем всю грязную работенку взвалил на чертей, а сам вильнул в сторонку, и стоит себе в белых перчатках. Мол, я не я, и хата не моя, знать ничего не знаю, и ведать не ведаю, во всем повинен злой и нехороший дядька Люцифер. А я – светлый да лучезарный, от меня одна лишь только благодать исходит! Восхваляйте же меня, гады позорные! А кто вякнет что супротив – того сейчас за ухо, и во тьму внешнюю! Так?
Он снова закурсировал по краю уступа, уже как бы беседуя сам с собой, и в голосе его звучала горькая обида и ненависть.
Вот и выходит, что Он сам во всем виноват! Ведь всё же вершится по воле его, не так ли? Ведь без санкции господа Бога ни один волос с нашей головы не падет! И волоски-то у него все пересчитаны и строго пронумерованы! Ну, и пораскинь теперь мозгами, браток, что ж это такое получается! Сперва сам толкнул нас погибель – а потом давай спасать избранных! А бяки пусть, стало быть, гибнут, а? А ведь эти бяки-то – тоже его детишки! И мы с тобой братья, коли уж на то пошло. Ведь прародители-то у нас одни. Что ж ты теперь чураешься меня, браток? Боишься испачкать свои белоснежные ризы? Или никак не можешь вместить в своей бедовой черепушке, что у всех у нас один корень, одна суть! И все мы: злодеи и святые, убийцы и их жертвы – все, все мы дети одного батьки!
На лице владыки Елизара вновь задрожала язвительная ухмылка; видно было, что он спешил высказаться, что все эти мысли крепко засели в его голове. Быть может, он слишком долго молчал, таил их в себе, и ему нужен был сейчас именно этот отважный мальчик, с его ясным сияющим взором…
– Ну, и как же так это у Него выходит, а? Один сын, значит – светлый благородный рыцарь, а другой – изгой? И светлому рыцарю рай на небесах, а изгоя – в пекло? Что ж он не сотворил свои миры без зла, не сделал всех своих детей божьими одуванчиками? Не захотел? Или не смог? А что, если Он не так уж и всемогущ, как о нём трубят по всему миру? Вот процесс и вышел у него из-под контроля! Что делать? Срочно искать крайнего! Он и давай сливать компромат через подконтрольных ему апостолов на беднягу Люцифера! И, стало быть, все эти святые откровения – всего лишь пиар-акция господа Бога, не более того.
Елизар задрал острый подбородок и самодовольно хрюкнул:
– Ну? Что скажешь, братишка? Прав я – или не прав? Одно из двух: либо Бог умышленно впустил зло в свои миры, либо он – вовсе не всемогущий и допустил где-то косячок. И третьего – не дано! – он хитро прищурил глаз и нацелил острый палец в грудь Конфеткина. – Или дано? Можешь ты разгадать эту загадку?
Видя, что Конфеткин не отвечает ему, демон рассмеялся. Казалось, в своих философских умствованиях он играет с ним, как кошка с мышкой.
– Что, нечем крыть? А ведь никакой загадки-то и нет! Все очень просто. Дело в том, что для творца абсолютно по барабану, белая глина, или красная, свет – или тьма! Мы для него – лишь строительный материал, из которого он лепит свои миры. Добро и зло – это два полюса жизни. Понимаешь? Вот и выходит, что ты – ничем не лучше меня!
Он снова продефилировал по краю уступа. Остановился.
– И не пытайся даже возразить – все равно бесполезно! – произнёс он. – Ведь чтобы увидеть, как светят в небе звезды, необходима ночь, и чтобы сделать рисунок на листе белой бумаги, надобен чёрный карандаш. Так что же лучше? Чёрное небо или белые звезды? Бумага или карандаш? Это – различные грани мироздания, без которых течение жизни невозможно. Нет света без тени! И нет добра без зла! Все связано, переплетено друг с другом. И, взятое само по себе, зло имеет точно такую же ценность, как и добро. Без него Бог просто не смог бы творить свои миры. Так что ты не шибко задирай передо мной свой нос курносый, чувачок.
Бес вскинул палец, глаза его лихорадочно блестели.
– И я скажу тебе даже больше того! Я открою тебе одну великую-превеликую тайну! Зло – первично! А добро уже появилось потом. Всё родилось из тьмы. Всё! Себялюбие, эгоизм, желание властвовать над миром – это ток самой жизни. Его стержень. Без эгоизма, без жажды власти, была бы вообще немыслима никакая жизнь. Был бы сплошной застой и болото. И причем такое вязкое болото, что ты в нем даже и пальцем не смог бы шевельнуть. А вот когда ты уже состоялся как личность, когда ты заставил окружающих считаться с собой – что ж, тогда, пожалуй, можно и покрасоваться, набросить на себя флер добропорядочности. Но это – внешнее, напускное. А глубинное, первобытное, ядреное, явившееся к нам из тьмы хаоса – это всемогущее зло! И даже сам свет возник из тьмы, как сказано в ваших еврейских народных сказках! Да и сам ты, на своей собственной шкуре, мог убедиться в этом. Разве не твоё древнее, лохматое зло поползло из тебя наружу, когда ты находился в волшебной амфоре, предоставленный самому себе? И вся твоя цивилизованность стала отлетать с тебя, как шелуха. И, не вмешайся тогда твои небесные заступнички – быть бы тебе сейчас джином, дикарем, для которого все эти понятия о зле и добре – лишь пустой звук.
– Допустим, – ответил Конфеткин, поднимая на демона мрака твёрдый лучистый взор. – Но я свой выбор сделал. Я отверг зло.
– А зачем? Зачем? – нервно вскричал владыка Елизар, и его худая, точно принадлежащая некой жёлтой маске щека, злобно дернулась. – Чтобы стать рабом господа Бога? И пресмыкаться перед ним во прахе? Пойми же, наконец, дурья твоя башка: человек, сам по себе, есть не что иное, как зло! И нет в нем ни грана света! Говорил ли тебе об этом мастер Тэн? Думаю, что нет. И всё, абсолютно всё, что человек делает доброго – он делает не от себя, но исключительно от Бога!
– И что с того?
– А то, что любовь к Богу нам навязана! Понимаешь? А на самом деле мы – чёрные и злые до мозга костей. Так почему бы нам не швырнуть этот божественный дар в лицо своему Создателю, и не стать самими собой?
– Такими, как ты? – уточнил Конфеткин.
Алле-Базаров тяжко вздохнул.
Он видел, что все его слова отскакивали от этого мальчика, как горох от стены.
Как же пробить брешь в этом золотом сердце? Какие ещё найти аргументы?
– Да, вместить это нелегко! – мрачно усмехнулся демон. – Ведь ты вырос в розовых очках, братишка! Тебя с самой колыбели пичкали сказками всяких фантазеров, в которых добрые отважные принцы побеждали всяких нехороших бяк, а потом женились на прекрасных принцессах. И дома, и в школе тебя учили добру и честности, не так ли? И, постепенно, ты закостенел во всех этих предрассудках. Но попытайся взглянуть на вещи реально. Люди честные – всегда в проигрыше. А те, кто не брезгует ничем – ни ложью, ни подкупом, ни насилием – срывают банк.
– Короче, – проворчал Конфеткин. – Чего ты от меня хочешь?
– Чтобы ты стал конкретным пацаном! Без всяких этих твоих благородных выкрутасов.
– И что же дальше?
– А дальше я хочу, чтобы ты перешёл на нашу сторону. Но я не хочу ломать тебя через колено, как эта делала дура Кривогорбатова. Мне надо, чтобы ты сам, сам, добровольно сделал это!
– Ну, а потом?
– О, а потом нам предстоят великие дела! Я сделаю тебя владыкой всего созвездия Медузы. Ты станешь моим наместником здесь, в этих краях, а я отправлюсь покорять иные миры. Так что кончай валять дурака и берись уже, наконец, за ум. Пора, в конце концов, и взрослеть! Сейчас ты отдашь мне эту авоську с игрушками…
– Ну, это вряд ли, – проронил Конфета.
– …ты отдаешь мне эту авоську с игрушками, – властным, не допускающим возражений тоном повторил Алле-Базаров, – и я выброшу её в море к чертям собачьим! А потом я наделяю тебя такой силой, такими полномочиями…
– Пожалуй, мне пора, – произнёс Конфеткой, подавляя зевок и прикрывая его ладошкой.
– Куда?
– На Кудыкину гору.
Он подошел к краю уступа, обернулся к демону ночи, поднял ладонь на уровень плеча и пошевелил пальцами:
– Прощай… братишка.
Рыцарь подпрыгнул над пропастью, и у Алле-Базарова отвисла челюсть. В следующий миг демон издал жуткий вопль, в бессильной ярости созерцая, как Рыцарь Света возносится в небеса. В отчаянном броске он метнулся к Конфеткину, пытаясь ухватить его за ноги, но не успел – Воин Света полетел над морем, как птица. Потом рыцарь снизился к самой воде, с наслаждением ощущая, как под ним плещутся волны Лилового моря.
С неба на карниз упал белый луч, осветив беснующегося демона: тот упал на четвереньки и стал абсолютно голым. У князя тьмы оказалось длинное рахитическое тело алебастрового цвета – тело человеческое, мягкое, холодное, податливое, как бледно-желтый пластилин, а лицо – лютого зверя. И, в то же время, в лице этого страшного чудища явственно проступали угрюмые, жестокие черты Алле-Базарова. Исчадие мрака злобно металось по уступу, подобно бешеной собаке.
Конфеткин легко и свободно воспарил вверх. Тело, подчиняясь его воле, послушно выполняло изящные фигуры. Необычайная воздушность и восторг переполняли всё его существо.
Под карнизом, в каменной стене, стали загораться жёлтые прямоугольники окон. Из них высовывались изумленные лица подземных жителей горы. Они показывали на Конфету пальцами, возбужденно переговариваясь.
Рыцарь подлетел к карнизу – к тому месту, где стоял Иван. Он подхватил своего друга свободной рукой и стал взмывать ввысь. Алле-Базаров яростным галопом поскакал к воинам света и ухватил солдата за лодыжки, однако удержать его не смог – ноги Ивана выскользнули из его рук.
Демон мрака упал навзничь и заскулил как собака.
Друзья возносились в небеса.
Внизу, на каменном уступе, катался на спине владыка Елизар – их бедный непутевый брат. Он корчился в припадке беспомощной злобы, обиды и ненависти, и со слезами на глазах кусал свои локти на тонких алебастровых руках.